Зоя стояла перед зеркалом, рассматривая своё отражение. Сорок два года — возраст, когда женщина ещё может позволить себе глупости, но уже понимает их цену. Взгляд скользнул по фигуре: талия чуть расплылась, но общие очертания всё ещё привлекательны. Не то что у некоторых.
Она бросила взгляд на диван, где развалился Алексей. Когда-то стройный и подтянутый, теперь он напоминал мешок с картошкой. Футболка натянулась на выпиравшем животе, а от него исходил тяжёлый запах немытого тела. Романтика умерла давно — задохнулась под слоем повседневности и равнодушия.
Зоя отвернулась от зеркала. Виктор. Имя само по себе вызывало дрожь предвкушения. Высокий, ухоженный, с умными глазами и лёгкой улыбкой. Они познакомились три месяца назад в кафе возле офиса, куда он приезжал по делам своей фирмы. Командировка из Москвы, сказал тогда. Заметил её одиноко сидящую за столиком, подошёл с просьбой занять свободное место.
Воспоминания нахлынули волной. Первый разговор был невинным — о работе, о городе, о погоде. Но уже тогда Зоя ощутила то, чего не испытывала годами: интерес мужчины к ней как к женщине. Виктор слушал, задавал вопросы, смеялся над её шутками. Не отмахивался, не бурчал что-то невнятное, уставившись в телефон.
Потом были случайные встречи в том же кафе. Виктор продлил командировку, нашёл предлог задержаться в городе. Зоя начала приходить туда регулярно, оправдывая себя желанием размяться во время рабочего дня. Разговоры становились личнее, взгляды — дольше. Когда он впервые коснулся её руки, объясняя что-то на экране телефона, она поняла: это уже не просто знакомство.
Флирт развивался осторожно, но неуклонно. Виктор был умён — не торопился, не давил. Просто дарил ей то, чего она была лишена дома: внимание, восхищение, ощущение собственной привлекательности. Он видел в ней женщину, а не приложение к быту.
Зоя встряхнула головой, возвращаясь к настоящему. Алексей по-прежнему лежал на диване, переключая каналы. Последние годы их брака были пустотой, заполненной лишь бытовыми мелочами. Муж относился к ней как к предмету интерьера — привычному, но незаметному. Презрение читалось в каждом его взгляде, в каждом жесте. Когда она пыталась заговорить о чём-то важном, он отмахивался или откровенно игнорировал.
Зоя подумала, что если надо будет согрешить — согрешит. В отместку за эти бездарные, серые годы. За унижения, за равнодушие, за то, что он превратил её в тень самой себя.
Телефон Алексея зазвонил. Игорь, его единственный друг, такой же разочарованный жизнью неудачник.
— Да, алло, — пробурчал муж, даже не подумав отойти.
— Где тебя носило? — послышался голос Игоря из динамика.
— Дома сижу. А что, должен был куда-то носиться?
— Думал, может, в гараж сходим, движок посмотрим.
— Какой движок? У меня машина третий месяц в сервисе стоит.
— Ну тогда просто посидим. Водочки немного.
Зоя морщилась, слушая этот убогий диалог. Вершина их интеллектуального общения — обсуждение сломанных автомобилей и планы напиться.
Она открыла шкаф, выбирая платье. Не слишком яркое, но и не скучное. Что-то, что подчеркнёт достоинства, но не будет кричать о намерениях.
— Ты куда собралась? — Алексей наконец обратил на неё внимание.
Зоя замерла, будто её поймали с поличным. Абсурд — она ещё ничего не сделала, но уже ощущала себя виноватой.
— К Лене.
— В восемь вечера? — он недоверчиво поднял бровь.
— У неё свободное время только вечером. Работает допоздна.
Алексей пожал плечами, теряя интерес. Зоя сняла платье с вешалки, испытывая облегчение. Он не станет копать дальше — слишком погружён в свои мелочные дела.
— Помнишь, как мы познакомились? — неожиданно для себя спросила она.
— Что за сантименты? — буркнул он, не отрываясь от экрана.
— Ты тогда так красиво ухаживал. Цветы дарил, стихи читал.
— Это было двадцать лет назад, Зоя. Люди меняются.
— Меняются или умирают?
Он наконец посмотрел на неё — взгляд раздражённый.
— Что ты хочешь услышать? Что я по-прежнему сгораю от страсти? Мне сорок пять, у меня куча проблем на работе, вечно болит спина. Романтики захотела — иди кино посмотри.
Зоя машинально покрутила обручальное кольцо на пальце. Снять его перед встречей с Виктором или оставить? Символично было бы снять — как избавление от оков. Но она решила оставить. Пусть останется напоминанием о том, на что она идёт и почему.
Воспоминания снова потянули её в прошлое. Двадцать лет назад она была королевой своего маленького мирка. Три серьёзных поклонника боролись за её внимание. Дмитрий — сын местного чиновника, самоуверенный и скучный. Считал, что может купить любую женщину дорогими подарками. Сергей — художник, романтик до мозга костей, но абсолютно непрактичный. Жил в своём мире красивых иллюзий, напрочь оторванном от реальности.
И был Алексей. Простой инженер, но с искромётным чувством юмора и удивительной способностью видеть прекрасное в обыденном. Он не дарил бриллианты, как Дмитрий, и не писал сонеты, как Сергей. Но мог заставить её смеяться до слёз, мог превратить обычную прогулку в приключение. Рассказывал истории так, что самые банальные события становились захватывающими.
Она выбрала его именно за это — за способность делать жизнь яркой. Какая ирония.
— Я сейчас пойду, — сказала она.
— Угу, — отозвался он, не поднимая головы.
Она стояла у двери спальни, глядя на этого чужого человека, с которым делила постель двадцать лет. Когда-то он был её выбором, её любовью, её будущим. Теперь — просто препятствием на пути к тому, чего она давно лишилась: к ощущению себя живой, желанной, интересной.
— Жрать хочу, — буркнул Алексей.
Зоя замерла у зеркала. Не «поесть», не «может, поужинаем», а именно — «жрать». Как будто она его личная кухарка.
— Что будешь? — спросила она, стараясь сохранить спокойствие.
— Да чего есть, то и неси. Только побыстрее.
Зоя прошла на кухню, достала из холодильника остатки вчерашней курицы, разогрела в микроволновке. Хотелось сказать, что у неё планы на вечер, что она торопится, но это означало бы скандал. А скандалы в этом доме превращались в многочасовые изнурительные пытки.
Она поставила тарелку перед мужем. Алексей набросился на еду, чавкая и разбрасывая крошки по дивану. Футболка, которую он носил уже третий день, была покрыта пятнами от вчерашней еды. От него исходил тяжёлый запах немытого тела.
— Может, душ примёшь? — осторожно предложила Зоя.
— Чего? — он поднял на неё мутный взгляд.
— Говорю, может, освежишься немного?
Алексей презрительно хмыкнул:
— Танки грязи не боятся. Это ещё что за капризы?
Зоя отвернулась, подавляя тошноту. Когда-то этот человек был её мужем, любовником, отцом её ребёнка. Теперь — просто неопрятное, грубое существо, которое она вынуждена терпеть под одной крышей.
В спальне Зоя открыла шкаф и достала своё любимое чёрное платье. Потом — ящик комода, где лежало красивое бельё. Кружевной комплект, который она купила год назад и так ни разу не надела. Для чего? Для кого? Алексей уже давно не интересовался тем, что у неё под одеждой.
Она держала бельё в руках, и внезапно её охватили сомнения. Что она делает? Собирается изменить мужу ради мужчины, которого знает всего три месяца? Это же безумие…
С кухни донеслось недовольное ворчание:
— Что за дрянь мне подсунула? Курица как резина! Готовить разучилась совсем!
Зоя сжала кулаки. Все сомнения испарились в одно мгновение. Да, она изменит. Будет жить для себя. Дочь уже взрослая, учится в институте. Что её держит в этом доме? Привычка? Страх перед переменами? Или просто инерция?
Нет. Хватит.
*
Зоя надела кружевное бельё и посмотрела на себя в зеркало. Сорок два года — не приговор. Она всё ещё привлекательна, всё ещё может нравиться мужчинам. Виктор это доказал.
— Ты чего вырядилась? — Алексей стоял в дверях спальни, жуя последний кусок курицы.
— Иду к Лене, — коротко ответила Зоя.
— А это зачем? — он кивнул на её бельё.
— Я всегда так одеваюсь. Просто ты не замечал.
Алексей пожал плечами и отмахнулся:
— Да пофиг мне на твои тряпки. Только домой не поздно приходи.
Он ушёл в зал, включил телевизор и рухнул на диван. Зоя знала, что через минуту он снова возьмёт телефон. Телевизор будет работать фоном — просто для шума. Так каждый день, каждую неделю, каждый месяц. Годы серой, бессмысленной жизни.
Не для неё. Не больше.
Зоя надела платье и встала перед зеркалом. Да, она всё ещё может выглядеть привлекательно. Взяла помаду, собираясь подвести губы, когда услышала хлопок входной двери.
Юля. Дочь вернулась из института.
Зоя прислушалась, ожидая привычного «Привет, мам!», но в квартире было тихо. Странно. Обычно дочь сразу же заявляла о своём приходе, спрашивала, что на ужин, рассказывала о своём дне.
Сегодня — молчание.
Юля прошла мимо родителей молча, не поздоровавшись. Дверь её комнаты закрылась с тихим щелчком. Зоя обменялась озадаченным взглядом с мужем, но тот уже потерял интерес и снова уткнулся в телефон.
Зоя подошла к двери дочери и постучала.
— Юля, что случилось?
— Оставьте меня в покое, — донеслось из-за двери глухо. — Все мне надоели.
— Открой. Поговорим.
— Не хочу ни с кем разговаривать!
Алексей подошёл к двери и покрутил пальцем у виска:
— Девочка совсем крышей поехала. Истерики устраивает.
— Иди отсюда, — резко сказала Зоя. — Не мешай.
— Да пожалуйста, — он пожал плечами. — Воспитывай свою дочку сама.
Зоя дождалась, когда муж уйдёт, и снова постучала. На этот раз дверь открылась. Юля стояла на пороге с красными от слёз глазами.
— Мам, — всхлипнула она и бросилась матери на шею.
Зоя обняла дочь, гладя её по волосам.
— Что произошло, милая?
— Игорь… он меня бросил.
— Расскажи всё по порядку.
Юля вытерла нос рукавом свитера:
— Он сказал при всех, что я ему надоела. Просто так, среди белого дня, при наших друзьях. Сказал, что устал от моих глупостей.
Зоя крепче прижала дочь к себе. Ещё несколько минут назад она сама собиралась бросить мужа, изменить ему. А теперь держала на руках своё разбитое сердце.
— Не переживай, солнышко. У тебя вся жизнь впереди.
Юля подняла на мать заплаканные глаза:
— Какая жизнь? Как у вас с папой? Нет, не хочу такой жизни.
Эти слова ударили Зою больнее любых упрёков. Дочь видела их брак насквозь, понимала всю его безнадёжность.
— Юля, не всё так плохо…
— Мам, не надо. Я же не слепая. Вы уже годы живёте как чужие люди.
Зоя погладила дочь по щеке. Юля всегда была умной девочкой, с математическим складом ума, привыкшей анализировать и делать выводы. В свои двадцать лет она видела мир чётко, без розовых очков.
— Знаешь, мам, — всхлипнула Юля, — я тоже когда-то так страдала из-за мальчишки. Думала, что жизнь кончена.
— И что тебе помогло?
— Время. И понимание, что есть вещи важнее глупых мальчиков.
Телефон Зои тихо пискнул — пришло сообщение. Она знала, что это Виктор, но не стала смотреть. Сейчас дочь была важнее всего.
Но в груди что-то болезненно сжалось. Она разрывалась между жалостью к Юле и мыслями о своём свидании. Как в детстве, когда ей было плохо, а мамы не было дома — она уехала в командировку. Тогда маленькая Зоя сидела одна и плакала, не зная, к кому обратиться. Сейчас она понимала, каково это.
— Мам, — вдруг сказала Юля, — я беременна.
Зоя замерла. Слова дочери эхом прокатились по сознанию, но осмысление пришло не сразу.
— Что… что ты сказала?
— Я беременна. Два месяца.
Зоя молчала, переваривая новость. Юля беременна от парня, который её только что бросил. Двадцать лет, второй курс института, вся жизнь впереди.
— Не спеши с выводами, — наконец сказала Зоя. — Это очень важное решение. Подумай хорошенько.
— Я его любила, мам. А он меня… — Юля снова заплакала.
— Послушай меня, — Зоя взяла дочь за руки. — Представь, если бы я тогда сделала аборт и тебя не было бы?
— И лучше бы, — горько ответила Юля.
— Тогда ты бы не ездила к бабушке в деревню. Не купалась в речке. Не ловила бы рыбу с дедушкой. Не лазила бы по сеновалу. Не слушала бы, как поют птицы на рассвете. Не рисовала бы те чудесные картины, которые до сих пор висят у меня в комнате.
Юля вытерла слёзы рукавом.
— Ты уверена, что это его ребёнок?
Юля кивнула.
Зоя оставила дочь одну, пообещав, что они ещё поговорят. В гостиной у окна стоял Алексей и курил, выпуская дым в форточку.
— Ну что, перебесилась? — спросил он, не поворачиваясь.
— Твоя дочь беременна.
Алексей резко развернулся, окурок выпал из пальцев:
— Что?! Где эта дура?! Я её убью!
Он двинулся к комнате Юли, но Зоя преградила ему дорогу:
— Не лезь. Ты у дочери не был уже пять лет. Просто существуешь в этой квартире как мебель. А теперь надо же — папаша объявился. Сиди, смотри телевизор и не лезь со своими воспитательными методами.
— Я имею право знать, что происходит в моём доме! — заорал Алексей.
— Имеешь. Но права вмешиваться у тебя нет. Заработай сначала.
Алексей злобно посмотрел на жену, но вернулся к дивану. Включил телевизор, сделал звук погромче. Зоя смотрела на него и думала: когда он стал таким? Примитивным, тупым, предсказуемым, как программа передач. Включил — работает, выключил — молчит. Никаких эмоций, никаких мыслей, никакого участия в жизни семьи.
Зоя отвернувшись от мужа стояла у окна, глядя на своё отражение в тёмном стекле. Чёрное платье облегало фигуру, подчёркивая все достоинства. Она машинально взглянула на телефон — половина девятого. Виктор ждал её в кафе уже полчаса.
Взгляд скользнул на Алексея, который переключал каналы с видом человека, которому абсолютно на всё наплевать. Даже беременность собственной дочери не сумела вывести его из этого состояния безразличия.
— Твоя дочь в беде, — произнесла Зоя негромко.
— Сама виновата, — буркнул он, не отрываясь от экрана. — Нечего было раздвигать ноги.
Зоя развернулась и направилась в спальню. В дверях обернулась:
— Знаешь что, Алексей? Ты не мужчина. Ты — жалкое подобие человека.
В спальне Зоя стянула платье через голову и бросила его на кровать. Посмотрела на себя в зеркало — кружевное белье, которое никто не увидит. Не сегодня.
— К чёрту этого любовника, — сказала она своему отражению. — Надо будет — потом найду другого.
Достала из шкафа старый махровый халат. Мягкий, тёплый, уютный. Сейчас её дочь нуждалась в матери больше, чем сама Зоя нуждалась в мужских объятиях.
Юля лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Зоя села рядом, погладила дочь по спине.
— Как ты себя чувствуешь?
— Плохо, — всхлипнула девушка. — Мама, я, наверное, его сохраню.
Зоя поняла, что дочь говорит о ребёнке. Крепко обняла её, прижала к себе.
— Это твоё решение, солнышко. Я буду рядом, что бы ты ни выбрала.
— Боюсь, — прошептала Юля. — Что я знаю о детях? Мне самой двадцать лет.
— А мне было девятнадцать, когда родилась ты. И ничего — выжили.
Юля подняла заплаканные глаза:
— Правда поможешь?
— Конечно.
Зоя мысленно прокручивала план действий. Надо найти этого мальчишку — Игоря. Поговорить с его родителями. Без скандала, без наездов. Нет любви — и ладно. Но он должен знать, что у него будет ребёнок. А у его родителей — внук или внучка. Это правильно.
Телефон Зои снова пискнул — очередное сообщение от Виктора. Она взяла трубку, прочитала: «Зоя, где ты? Жду уже час. Что случилось?»
Зоя набрала короткий ответ: «Извини, не смогу сегодня. Семейные обстоятельства. Напишу позже». И отправив отключила телефон, не дожидаясь ответа.
Юля крепко спала у неё на плече, измученная слезами и переживаниями. Зоя осторожно поднялась, укрыла дочь одеялом и вышла из комнаты.
В гостиной Алексей храпел на диване, уткнувшись лицом в подушку. Телевизор продолжал работать — какая-то передача про животных. Зоя выключила звук и села в кресло напротив.
Смотрела на этого человека, с которым прожила двадцать лет, и вдруг поняла: всё кончено. Окончательно и бесповоротно. Не из-за Виктора, не из-за измены, которая так и не состоялась. Просто потому, что они стали чужими людьми.
«Завтра поговорю с адвокатом», — решила она. Юле нужна мать, а не женщина, разрывающаяся между прошлым и будущим.
Странно, но на душе стало легко. Не от предвкушения свидания, не от мыслей о любовнике. От простого понимания: наконец-то она знает, что делать дальше.
«Счастье — это не то, что с нами происходит, а то, как мы к этому относимся» — Аристотель
