Утро понедельника. Я делаю кофе, спешу собрать Мишу в садик, а свекровь уже тут как тут. Стоит в дверном проеме кухни, руки на груди.
— Марин, ты опять молоко вскипятила? Сколько раз говорила — нельзя его кипятить, все витамины убиваешь.
Я делаю глубокий вдох и считаю до пяти. Хочется ответить, что это мой кофе и мое молоко, но сил на очередной спор нет.
— Хорошо, Нина Петровна.
— И куртку Мише синюю не надевай, в ней он бледный. Лучше зеленую.
— У него нет зеленой куртки.
— Как нет? Я же на прошлой неделе купила!
— Нина Петровна, она велика ему на два размера.
Свекровь закатывает глаза.
— Господи, на вырост же! Экономить надо. Твоя мама тебя не научила?
Кровь приливает к лицу. Мою маму она приплетает постоянно, хотя даже не знала ее. Снова считаю до пяти и молча достаю Мишину синюю куртку.
— Мариш, я пошел! — муж заглядывает на кухню, чмокает меня в щеку.
— Андрей, скажи жене, что ребенка надо одевать теплее. Вчера холодный ветер был, а она в одной ветровке его вывела!
Андрей переводит взгляд с меня на мать, потом смотрит на часы.
— Мам, Марина разберется. Мне бежать надо!
И все. Ушел. Опять. Всегда так — не хочет ссориться ни с кем, а я остаюсь один на один с его мамой.
В офисе я дышу свободно. Здесь мое царство цифр, таблиц и тишины. Никто не лезет с советами, как правильно держать мышку или сколько раз моргать, глядя в монитор.
— Ты чего такая смурная? — Лена, наша HR-менеджер, ставит кружку чая на мой стол. — Опять свекровь?
Я киваю, не в силах сдерживаться.
— Знаешь, я не могу больше! Вчера она переставила все на кухне, потому что «так эргономичнее». Я полчаса искала сахар! А позавчера отчитала меня при Андрее за то, что я не так складываю его рубашки. У меня уже нервный тик от ее советов!
— А муж что?
— А что муж? «Мама желает лучшего», «Мама опытнее», «Не обращай внимания». Я уже на грани! Утром думала: может, снять квартиру и съехать? Но это же бред, платить за аренду, когда у нас своя жилплощадь.
— А поговорить с ней?
— Пробовала. В ответ: «Я всю жизнь прожила, а ты мне указывать будешь?» И в слезы. Андрей потом полдня дуется, что я маму обидела.
Тут я замечаю, что наш разговор слышит Игорь Валентинович, директор. Он встал у кулера с водой и явно прислушивается. Я тут же замолкаю и делаю вид, что очень занята отчетом.
— Марина, — вдруг говорит он, подходя к моему столу. — Можно совет?
Я напрягаюсь. Только выговора за личные разговоры не хватало.
— Да, конечно.
— Чужие правила в вашем доме действуют только до тех пор, пока вы сами разрешаете.
Он говорит это спокойно, без нравоучений, и уходит к себе. А я сижу, уставившись в монитор.
Всю вторую половину дня эта фраза крутится у меня в голове. «Пока вы сами разрешаете». Разве я разрешаю? Я просто не хочу скандалов… Но получается, своим молчанием я даю добро на этот бесконечный контроль?
Вечером я захожу в супермаркет и покупаю продукты для ужина. Миша ноет, что хочет мороженое.
— Хватит канючить, — строго говорю я, как учила свекровь.
И тут меня осеняет. Почему я воспитываю сына так, как хочет она, а не я?
— Знаешь что, Миш, давай купим мороженое. Только съедим его после супа, договорились?
Глаза сына счастливо блестят. Мы выбираем его любимое шоколадное, и это наш маленький секрет. Первый шаг к моим правилам.
Когда мы приходим домой, свекровь уже крутится у плиты.
— Я суп сварила. Куриный. С твоим животом только такой и нужен.
Я замираю с пакетами в руках. Мой живот? Что не так с моим животом?
— Спасибо, но я купила продукты для ужина. Хотела приготовить запеканку.
— Зачем тратить деньги? У нас полный холодильник еды!
Обычно я бы сдалась. Поставила бы свои пакеты в холодильник и смирилась с супом. Но фраза начальника звенит в ушах.
— Нина Петровна, я ценю вашу заботу. Правда. Но сегодня готовлю я.
Свекровь открывает рот. Закрывает. Смотрит на меня так, будто у меня выросла вторая голова.
— Что значит ты? Я уже все сделала!
— Значит, завтра будет суп. А сегодня — запеканка.
Я улыбаюсь, стараюсь говорить мягко, но внутри всё дрожит. Нина Петровна хмыкает, но с дороги отходит. Маленькая победа.
Вечером возвращается Андрей. Свекровь тут же бросается к нему.
— Андрюш, представляешь, я суп сварила, а твоя жена решила какую-то запеканку делать!
— И что? — муж удивленно смотрит на мать. — Запеканка вкусно пахнет.
— Но суп полезнее! У неё с желудком проблемы, я же вижу.
— Мам, у Марины все в порядке с желудком.
Я не верю своим ушам. Андрей меня защищает?
За ужином свекровь демонстративно ест только хлеб. Я не реагирую. Мы с Мишей и Андреем уплетаем запеканку, болтаем о садике, работе.
— Кстати, — говорю я, когда Миша убегает смотреть мультики, — я думаю в эти выходные съездить к Свете на дачу. Она давно зовет.
— Одна? — тут же встревает свекровь. — А как же Андрей и Миша?
— Андрей сам решит. А Мишу я возьму с собой.
— Нет-нет-нет, ребенку нужен режим! Какая дача? Там комары, клещи!
Я глубоко вдыхаю.
— Нина Петровна, все будет хорошо. Я мама и знаю, как позаботиться о сыне.
— Что значит знаешь? Ты еще молодая, неопытная! Вот я…
— Мам, — вдруг вмешивается Андрей, — Марина прекрасно справляется с Мишей. Если хотят на дачу — пусть едут.
Свекровь поджимает губы и молча встает из-за стола.
После ужина, когда мы укладываем Мишу, Андрей шепчет:
— Ты какая-то другая сегодня.
— Плохая?
— Нет. Просто… решительная. Это круто. Мама привыкла командовать, но ей полезно иногда услышать «нет».
— Почему ты раньше меня не поддерживал?
Андрей вздыхает.
— Боялся ссор. Маму не переделать, думал, легче не спорить.
— И бросал меня одну с ней воевать.
— Прости. Я не думал, что тебе так тяжело.
Я киваю. Не все сразу.
Утром следующего дня свекровь встречает меня на кухне с газетой.
— Тут квартиры сдаются недорого. Может, вам поискать? Тесновато нам всем.
Я чуть кофе не проливаю.
— Вы нас выгоняете?
— Что ты! — она картинно прижимает руку к груди. — Просто вам, молодым, надо отдельно жить. Своими правилами.
Я не могу поверить. Неужели сработало?
— Нина Петровна, мы никуда не торопимся. Тут наш дом.
Она кивает, но я вижу: что-то изменилось. Она прощупывает новые границы. И, кажется, начинает их уважать.
На работе я не могу сосредоточиться. Перемены в поведении свекрови кажутся нереальными. Неужели всё так просто? Сказала «нет» пару раз — и человек изменился?
— Ты чего витаешь? — Лена ставит передо мной чашку кофе.
— Знаешь, я вчера попробовала… ну, не молчать. И свекровь как-то сдулась.
— Серьезно? — Лена присаживается на край стола. — Рассказывай!
Я объясняю про запеканку, про дачу, про утренний разговор о квартире.
— Ого! Кто бы мог подумать. А что твой благоверный?
— Поддержал меня. Первый раз за три года совместной жизни.
— Значит, совет Игоря Валентиновича сработал?
Я киваю, но внутри сомнения. Не может быть всё так легко, правда?
Вечером меня ждет ответ. Миша капризничает, не хочет есть. Свекровь тут же вмешивается:
— Дай, я покормлю. Ты не умеешь с детьми.
Она забирает у меня ложку и садится перед внуком.
— Миша, открой ротик для бабушки! За папу, за маму…
— Нина Петровна, — я осторожно забираю ложку обратно, — мы договорились с Мишей, что он сам будет есть. Правда, сынок?
Миша смотрит на нас растерянно.
— Ты его балуешь! — свекровь вскакивает. — Все проблемы от твоего воспитания! Андрюша в его возрасте всё ел и не капризничал!
Я чувствую, как внутри закипает злость. Стоп. Глубокий вдох.
— Нина Петровна, у нас с Мишей свои договоренности. Я уважаю ваш опыт, но решения принимаю я.
— Да что ты понимаешь в детях! — она почти кричит. — Я сорок лет в школе проработала! Ты думаешь, твои современные методы лучше?
И тут Миша вдруг берет ложку и начинает есть сам. Мы обе замолкаем.
— Я сам, — гордо заявляет он.
Свекровь поджимает губы и выходит из кухни. Хлопает дверь ее комнаты.
Поздно вечером мы с Андреем лежим в постели.
— Мама обиделась, — говорит он. — Сказала, вы ее не уважаете.
— Мы уважаем. Но это не значит, что нужно делать всё по ее указке.
— Знаю. Просто она привыкла быть главной. Всю жизнь командовала — в школе, дома.
— А нам что делать?
— Не знаю. Может, съехать? — неуверенно предлагает он.
— Это наш дом, Андрей. Твой и мой. Почему мы должны уезжать?
Он обнимает меня.
— Не должны. Просто будет непросто.
— Я готова.
Следующие два дня свекровь почти не разговаривает со мной. Демонстративно вздыхает, когда я вхожу в комнату. Готовит только для себя. Пытается общаться с нами через Андрея.
— Скажи своей жене, что бардак в прихожей пора убрать.
Андрей теряется.
— Мам, ты можешь сказать Марине сама. Она здесь.
— Она меня не слушает.
Я молча убираю в прихожей, но делаю это по-своему — не идеально ровными рядами, как любит свекровь, а так, как удобно нам с Мишей.
В пятницу вечером мы собираемся ужинать. Свекровь приготовила свой фирменный борщ — для всех, впервые за неделю. Это жест примирения?
Я раскладываю салат по тарелкам.
— Не так, — не выдерживает она. — Салат нужно подавать в общей миске!
Я продолжаю раскладывать.
— Нам удобнее так.
— В этом доме всегда подавали салат в общей миске! Всегда! Что так сложно уважать традиции?
Я откладываю ложку и поворачиваюсь к ней.
— Нина Петровна, я ценю ваши традиции. Правда. Но в нашей семье мы создаем свои.
— Вашей семье? — она повышает голос. — Это мой дом! Я здесь хозяйка!
Андрей, который как раз вошел на кухню, замирает в дверях.
— Мам, пожалуйста…
— Что «мам»? Я вас растила, недоедала, всё для тебя! А теперь пришла эта… и командует в моем доме!
Я стою как громом пораженная. Вот оно. Настоящая причина. Это война за территорию.
— Мам, это и мой дом тоже, — Андрей вдруг встает рядом со мной. — И Маринин. И Мишин.
Свекровь открывает рот, но он продолжает:
— Да, ты много для меня сделала. И я благодарен. Но теперь у меня есть своя семья. Мы должны научиться жить вместе. Все мы.
— Но она все делает неправильно! — свекровь всплескивает руками. — Салаты, уборка, воспитание!
— Не неправильно, а по-другому, — мягко отвечаю я. — Нина Петровна, мы не хотим с вами воевать. Но и жить по чужим правилам тоже не можем.
— Я хочу как лучше! Всегда хотела!
— Знаю. Но иногда лучше — это просто позволить нам самим решать.
В комнате повисает тишина. Миша смотрит на нас круглыми глазами, переводит взгляд с бабушки на родителей.
— Суп остынет, — вдруг говорит свекровь и садится за стол.
Мы все молча начинаем есть. Это не победа, но и не поражение. Это перемирие.
После ужина, когда Миша уже спит, а Андрей вышел выбросить мусор, свекровь заходит ко мне на кухню.
— Знаешь, я ведь одна Андрюшу растила, — говорит она тихо. — Муж ушел, когда ему три года было. Я всё сама: и работа, и дом, и ребенок. Привыкла, что всё на мне.
Я молчу, боюсь спугнуть этот момент откровенности.
— Когда вы поженились, думала — девчонка неопытная, надо помочь, научить. А ты все по-своему делаешь.
— Я не отвергаю вашу помощь, — говорю осторожно. — Просто хочу, чтобы вы спрашивали, нужна ли она.
Свекровь кивает, разглядывает свои руки.
— Трудно перестроиться. Всю жизнь была главной, а теперь что? В сторонке сидеть?
— Почему в сторонке? Вы бабушка Миши, мама Андрея. Просто… давайте уважать границы друг друга?
Она вздыхает.
— Я подумаю.
Этой ночью я долго не могу уснуть. Разговор со свекровью крутится в голове. Мы не решили всех проблем, но сделали шаг вперед.
Утром за завтраком свекровь предлагает:
— Может, перестановку сделаем? Мишке кровать в другой угол поставим, а то солнце ему в глаза бьет.
Я уже открываю рот, чтобы возразить, но она добавляет:
— Если вы согласны, конечно. Это просто идея.
Мы с Андреем переглядываемся. Он улыбается.
— Хорошая идея, мам. Давай в выходные займемся.
Через месяц мы с Леной сидим в кафе после работы.
— Ну, как там твоя свекровь-командир? — спрашивает она.
— Знаешь, стало лучше. Не идеально, конечно. Бывают дни, когда она забывается и начинает диктовать. Но теперь я не молчу, а она… учится слушать.
— И муж?
— Андрей теперь чаще на моей стороне. А недавно мы даже оставили Мишу с бабушкой и сходили в кино вдвоем. Первый раз за год!
— Вот это прогресс!
— Главное, что я поняла — проблема была не только в ней. Я сама позволяла ей командовать, боялась конфликтов. А конфликты все равно были, просто внутри меня.
На работе я захожу в кабинет Игоря Валентиновича.
— Можно?
Он отрывается от бумаг.
— Да, Марина, проходите.
— Я хотела поблагодарить вас за совет. Про чужие правила в моем доме. Это многое изменило.
Игорь Валентинович улыбается.
— Рад, что помогло. Знаете, я сам через это прошел. С тещей.
Мы смеемся, и я выхожу из кабинета с легким сердцем.
Вечером я возвращаюсь домой. В прихожей слышу смех — Миша и свекровь что-то увлеченно обсуждают на кухне.
— Мам, ты вернулась! — Миша бросается мне навстречу. — Бабуля научила меня печенье делать!
— Правда? — я смотрю на свекровь.
— Мой рецепт, — говорит она с гордостью, но добавляет: — Если ты не против, конечно.
— Я не против. Совсем не против.
Я обнимаю сына и улыбаюсь свекрови. Мы еще не стали лучшими подругами, да и вряд ли станем. Но теперь в нашем доме есть место для всех наших правил. И это — наша общая победа.
Вечером, уже в постели, Андрей обнимает меня и шепчет:
— Спасибо.
— За что?
— За то, что не сдалась. Знаешь, раньше я боялся, что придется выбирать между вами. А теперь вижу — можно жить вместе и не воевать.
Я целую его и думаю о том, как одна фраза начальника изменила всю нашу жизнь. «Чужие правила в вашем доме действуют только до тех пор, пока вы сами разрешаете». Такая простая истина. И такая важная.
