Ларисе казалось, что она кричит, но из горла вырвался только хриплый шепот:
— Достаточно!
Виктор замер на секунду, потом скривил губы. Его глаза стали холодными, как в тот раз, когда он выбросил её любимую вазу.
— Ты мне указывать будешь?
— Я просто хочу поговорить нормально. Без криков.
— Да ну? — он фыркнул. — Двадцать восемь лет живём, а она «поговорить» захотела.
Лариса сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Завтра будет пятьдесят шесть. День рождения. Вот такой «подарок» — очередной скандал из-за ничего. Из-за невымытой кружки, подумать только.
— Ну и сиди тут, — буркнул Виктор и хлопнул дверью так, что задребезжала люстра.
Лариса упала на стул и закрыла лицо руками. В коридоре скрипнула половица.
— Мам, ты как? — Настя заглянула на кухню, её глаза были полны тревоги.
— Нормально, — Лариса попыталась улыбнуться, но губы дрожали.
— Опять поругались?
— Он просто устал.
Настя закатила глаза:
— Ну конечно. Двадцать восемь лет устаёт, да?
Входная дверь хлопнула — Виктор ушёл куда-то. Как обычно, даже не сказал куда. Вернётся поздно..
— Мам, так нельзя больше, — Настя села рядом. — Сколько можно это терпеть?
— Всякое в семье бывает, Насть.
— Бывает. Но не каждый божий день!
Лариса молчала. Что тут скажешь? Дети выросли — Насте двадцать шесть, Саше двадцать три. Квартиры свои есть, но Настя после развода вернулась, а Саша часто ночует тут. Говорит, что так ему удобнее до работы добираться. Врёт, конечно. Просто переживает за неё.
— Я же всё для вас, — прошептала Лариса. — Чтоб семья была.
Настя взяла её за руку:
— Это не семья, мам. Это ад какой-то.
В прихожей снова скрипнуло. Саша. Высокий, как отец, но совсем другой — тёплый, заботливый.
— Что случилось? — он посмотрел на заплаканную мать.
— Всё то же, — отмахнулась Настя.
— Опять орал?
— Саш, не надо, — попросила Лариса. — Это наши с отцом дела.
— Наши дела? — Саша нахмурился. — А мы что, не семья? Думаешь, нам нравится видеть, как он с тобой обращается?
Лариса вздрогнула. Сколько раз она говорила себе: ради детей, всё ради детей. А они смотрят и видят всё. Ничего от них не скрыть.
— Я так привыкла, — Лариса развела руками. — Куда я пойду в моём возрасте?
— Куда угодно! — Настя вскочила. — Только не это. Не могу больше смотреть, как ты себя убиваешь.
Саша сел напротив.
— Мам, помнишь, как мы с Настей тебя просили развестись? Ещё когда в школе учились?
— Помню, — Лариса сглотнула. — Но я хотела…
— …чтоб у нас был отец, — закончил Саша. — Только какой от него толк?
Лариса опустила глаза. Может, они правы? Но развод в пятьдесят шесть… Страшно. А вдруг одиночество? А вдруг…
— Я подумаю, — тихо сказала она и посмотрела в окно, где темнело вечернее небо. — Правда подумаю.
Саша с Настей переглянулись. Брат кивнул сестре и вышел, через минуту вернулся с коробкой конфет.
— Это к твоему дню рождения. Хотели завтра, но сейчас нужнее, — он поставил чайник.
Лариса улыбнулась сквозь слезы:
— Вы мои хорошие.
— Мам, скажи честно, — Настя села ближе. — Ты его еще любишь?
Лариса замерла. Странный вопрос. Она столько лет не задавала его себе.
— Не знаю, Насть. Привычка, наверное.
— Привычка быть несчастной? — Саша разлил чай. — Классная привычка, конечно.
— Сашка! — одернула его Настя.
— А что? Скажешь, неправда?
Лариса смотрела на детей и видела в них себя — молодую, решительную. Когда это она стала такой… покорной?
— Я боюсь, — вдруг призналась она. — Боюсь, что вы перестанете приходить.
— Чего?! — Настя чуть не поперхнулась. — Мам, ты серьезно?
— Отец может настроить вас против меня.
— Офигеть! — Саша так стукнул кружкой, что чай выплеснулся. — Ты правда думаешь, что он может нас «настроить»? Мы что, дебилы какие-то?
Лариса вздрогнула. Саша редко повышал голос.
— Извини, — он тут же смягчился. — Просто бесит это все.
В дверь позвонили. Все трое напряглись.
— Это Леха, — Саша глянул на телефон. — Я его позвал.
Через минуту на кухню зашел Лешка — лучший друг Саши еще со школы. Высокий, худой, вечно лохматый.
— Здрасьте, тетьЛар, — он неловко замялся в дверях. — Я это… зайду попозже?
— Да ладно, сиди, — махнула рукой Настя. — Чай будешь?
— Буду, — он сел, покосился на красные глаза Ларисы. — Что-то случилось?
Саша коротко рассказал.
— А, — Леха кивнул. — Ну это… я же из семьи развода. И ничего, живем.
— Вот! — подхватила Настя. — Леш, расскажи маме.
— Да чего рассказывать, — он пожал плечами. — Родаки развелись, когда мне двенадцать было. Сначала, конечно, фигово было. Но потом… Мамка вообще ожила. Знаете, как будто другим человеком стала.
— Видишь? — Настя положила руку на плечо матери.
Лариса вздохнула:
— У вас все просто. А у меня вся жизнь…
— Какая жизнь, мам? — перебил Саша. — Это не жизнь. Ты вечно дерганная, на валерьянке сидишь, боишься лишний раз слово сказать.
— А помнишь, как папа тебя при нас оскорблял? — добавила Настя. — Я до сих пор забыть не могу.
Лариса помнила. Еще как помнила.
— Мне казалось, я детей спасаю, — она обвела их взглядом. — А получается…
— Получается, ты нас учила терпеть унижения, — закончил Саша. — Это и есть твой пример «крепкой семьи»?
Лариса вздрогнула, словно он ударил ее. Неужели так?
— Тетьлар, — вдруг подал голос Леха. — Можно я скажу?
— Говори, Леш.
— Мы с Сашкой пацаны. Нам такое нельзя говорить. Но я вас как маму уважаю. Вы… заслуживаете счастья.
В прихожей хлопнула дверь. Все замолчали. Тяжелые шаги — Виктор вернулся. Запах перегара ударил еще до того, как он появился в дверях.
— Ну и что за собрание тут? — он прищурился, увидев всю компанию.
— Чай пьем, — спокойно ответила Лариса.
Виктор скривился:
— А этот тут что забыл? — он кивнул на Леху.
— Он мой друг, — Саша выпрямился. — И я его пригласил.
— Ты кого спросил? — Виктор шагнул ближе. — Мой дом, мои правила.
Лариса увидела, как напряглись плечи сына.
— Пап, хватит, а? — Настя устало потерла глаза. — Мы просто сидим, разговариваем.
— Ты мне не указывай, — Виктор ткнул пальцем в сторону дочери. — Я еще не забыл, как ты со своим муженьком развелась. Теперь мать учишь?
Настя побледнела. Лариса почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
— Витя, ты пьян, — она встала. — Иди проспись.
— Ого! — Виктор театрально поднял брови. — Смелая стала? При детях на мужа голос повышаешь?
— Да это ты орешь, — Саша встал рядом с матерью. — И хватит уже!
Лариса видела, как дрожат руки сына. В висках застучало — только бы не полезли в драку.
— Вить, — она попыталась говорить спокойно. — Давай завтра все обсудим. Когда ты трезвый.
— Чего обсуждать? — он усмехнулся. — Что ты тут сидишь, жалуешься на меня? Бедная-несчастная? Да без меня бы ты кем была?
— Нормальным человеком, — вдруг тихо сказала Лариса. — Счастливым.
Виктор опешил, а потом расхохотался:
— Ты? Счастливым? Да ты без меня двух слов связать не можешь! Кому ты нужна такая?
— Нам нужна, — Настя взяла мать за руку. — Нам — нормальная мама, а не забитая, затюканная.
— Вот как, — Виктор сузил глаза. — Доченька против отца пошла? Это ты ей мозги промыла? — он повернулся к Ларисе.
— Никто никому мозги не промывал, — голос Ларисы звучал тверже, чем она ожидала. — Я просто устала, Витя. Очень устала.
— От чего устала? Я тебя обеспечиваю! Крыша над головой есть? Еда в холодильнике есть?
— Пап, ты серьезно? — Саша шагнул вперед. — Ты правда думаешь, что этого достаточно?
Леха тихо поднялся:
— Я, наверное, пойду…
— Сиди! — рявкнул Виктор. — Раз пришел на цирк смотреть — смотри до конца!
— Хватит! — Лариса повысила голос. — Не смей так разговаривать с гостем!
— С гостем?! — Виктор подошел вплотную. — Да ты совсем страх потеряла.
— Отойди от мамы, — Саша встал между ними.
— А то что? — Виктор оскалился. — Что ты мне сделаешь, сынок?
— Не испытывай, — процедил Саша.
Лариса схватила сына за руку:
— Саш, не надо.
— Мам, хватит его защищать! — Настя почти кричала. — Всю жизнь защищаешь, а он только хуже становится!
— Защищает? — Виктор засмеялся. — Да она без меня ноль! Кому она нужна такая — старая, больная!
— Папа! — Настя вскочила. — Как ты можешь?!
— Могу! — он стукнул кулаком по столу. — В моем доме что хочу, то и говорю!
Лариса почувствовала, как что-то внутри оборвалось. Она медленно встала.
— Это и мой дом тоже, — тихо сказала она. — И я больше не буду так жить.
— Чего? — Виктор замер.
— Я ухожу от тебя, Витя. Развожусь.
Наступила тишина. Такая звенящая, что слышно было, как капает вода из крана.
— Да ты с ума сошла, — Виктор нервно рассмеялся. — Совсем крыша поехала.
Лариса покачала головой:
— Нет, Витя. Впервые за много лет я думаю ясно.
— Мама всё решила, — твердо сказал Саша. — И мы её поддерживаем.
Виктор перевел взгляд с жены на детей и обратно. В его глазах мелькнуло что-то новое — растерянность.
— Вы это серьезно? — он шагнул к Ларисе. — Двадцать восемь лет коту под хвост? Из-за чего?
— Из-за того, что я несчастна, — просто ответила она. — Уже очень давно.
— Да что ты знаешь о несчастьях! — взорвался Виктор. — Крыша есть, еда есть! Чего тебе еще надо?
— Уважения, — Лариса встретила его взгляд. — Любви. Спокойствия.
— Любви ей, — он фыркнул. — В пятьдесят шесть лет любовь нашла.
— Дело не в любви к кому-то другому, — тихо сказала Лариса. — А в любви к себе. Я хочу себя уважать. Хочу просыпаться без страха.
Виктор побагровел:
— Значит, так? Решила старость в одиночестве встретить?
— Она не одна, — Настя взяла мать за руку. — У нее есть мы.
— А, — он прищурился. — Понятно всё с вами. Сговорились за моей спиной.
— Никто не сговаривался, — Саша покачал головой. — Просто достало смотреть, как ты издеваешься над мамой.
— Издеваюсь?! — Виктор повысил голос. — Да я пашу как проклятый, чтобы вы все…
— Хватит, пап, — перебил Саша. — Эта песня уже не работает. Мы все выросли.
Виктор обвел их злым взглядом, остановился на Лехе:
— А ты чего вылупился? Радуешься? Семью развалили, да?
— Дядь Вить, — Леха неловко поежился. — Я вообще молчу.
— Я сам уйду, — вдруг сказал Виктор. — Сейчас вещи соберу — и катитесь вы все…
Он не договорил и вышел из кухни. Все молчали, слушая, как он гремит в спальне, выдвигая ящики комода.
— Ты как? — Настя обняла мать за плечи.
— Не знаю, — честно ответила Лариса. — Страшно и… легко одновременно.
Через полчаса Виктор вышел с большой спортивной сумкой:
— Я к Михалычу. Завтра за остальным приду.
Он посмотрел на Ларису с какой-то новой интонацией:
— Пожалеешь еще. Попомни мои слова.
Когда за ним закрылась дверь, Лариса медленно опустилась на стул.
— Всё, мам, — Саша сжал ее плечо. — Всё закончилось.
— Я не верю, — прошептала она. — Неужели я правда это сделала?
— Сделала, — Настя улыбнулась сквозь слезы. — И я так тобой горжусь.
— И я, — кивнул Саша.
Леха тихо поднялся:
— Я, наверное, домой. Вам надо это… семейное.
— Спасибо, Леш, — Лариса слабо улыбнулась. — За поддержку.
Когда он ушел, дети остались с матерью. Весь вечер они говорили — впервые так откровенно. О детстве, о страхах, о надеждах.
— Знаешь, мам, — сказала Настя перед сном, — я всегда боялась, что у меня будет такой же брак, как у вас. Поэтому и развелась с Димкой. При первых признаках… неуважения.
— А я все думал, как забрать тебя отсюда, — признался Саша. — Копил на квартиру побольше, чтобы ты могла переехать.
Лариса смотрела на своих детей и не могла поверить, что они все эти годы переживали за нее. Защищали ее. Любили.
— Простите меня, — она вытерла слезы. — Я думала, что поступаю правильно, сохраняя семью. А на самом деле…
— Ты делала, что могла, — Саша обнял ее. — С тем, что знала тогда.
Прошло три месяца. Лариса сидела на кухне и перебирала фотографии для нового альбома. На снимках — она с детьми в парке, на пикнике у реки, на дне рождения Насти.
Развод прошел на удивление гладко. Виктор, казалось, устал сопротивляться и быстро согласился на раздел имущества. Квартира, как и прежде, осталась у Ларисы — благо была куплена еще до брака, на деньги от продажи бабушкиного дома.
Телефон звякнул сообщением от Насти: «Мам, мы с Сашкой и ребятами в кино собрались. Ты с нами?»
Лариса улыбнулась. Раньше она бы отказалась, боясь оставить Виктора одного или навлечь его недовольство. Теперь…
«Конечно! Буду через 40 минут», — написала она и пошла переодеваться.
В зеркале отражалась другая женщина — не та замученная, вечно испуганная, что была еще три месяца назад. Лариса подкрасила губы и подмигнула своему отражению.
«Кто бы мог подумать, — мелькнуло в голове, — что в пятьдесят шесть жизнь может начаться заново».
Выходя из квартиры, она на миг остановилась. В этих стенах остались ее страхи, ее боль, ее молчаливое терпение. Но теперь здесь поселились покой и тихая радость.
Когда-то она боялась, что развод разрушит семью. А оказалось — он помог создать настоящую.
