Елена Павловна прищурилась, переводя взгляд с лица дочери на округлившийся живот. Ее губы дрогнули, но не от улыбки.
— Вот значит как… — холодно произнесла она, заметив обручальное кольцо. — Вышла замуж… и даже не сочла нужным сказать.
***
Татьяна познакомилась с Алексеем в университете. Она поступила легко, потому что была домашней девочкой и много времени проводила за учебниками. Что не скажешь об Алексее — ему все давалось без особых усилий. Он мог пролистать один учебник накануне экзамена и каким-то образом сдать его не хуже отличников.
Таня была немного замкнутой, даже чересчур. Ее с детства воспитывала властная мать-командир — Елена Павловна. Та всегда знала, что для дочери лучше, и никогда не упускала случая напомнить об этом. Татьяна привыкла подчиняться, не спорить и делать так, как велела мама.
Она даже не сразу поняла, что ее поступление в технический ВУЗ — не столько ее выбор, сколько тонкий расчет Елены Павловны. Мать была уверена: там больше молодых парней, значит, дочь быстрее выйдет замуж. А замуж, по мнению Елены Павловны, Тане нужно было выйти обязательно — и как можно раньше.
При этом сама мать всегда внушала дочери, что мужчины — это опасность, непредсказуемость и лишние проблемы. Таня верила, пока не познакомилась с будущим мужем.
Леша появился в ее жизни, как солнечный луч в пасмурное зимнее утро. Высокий, с искренней улыбкой и шутками, которые не звучали глупо, а как-то по-домашнему тепло. На лекциях он всегда садился куда-то в середину аудитории, умудряясь быстро находить общий язык и с отличниками, и с вечными прогульщиками.
Сначала они просто обменивались дежурными «привет» и «как дела». Но однажды он попросил ее объяснить сложную тему по одному из предметов. Татьяна, как обычно, хотела отмахнуться — боялась, что не так поймет, что-то неправильно скажет, а потом Леша будет над ней смеяться. Но он смотрел так искренне, что она согласилась.
С того дня они стали общаться все чаще. И это стало началом того, что перевернуло жизнь Тани с ног на голову.
Леша все чаще садился ближе к Тане на парах, будто невзначай выбирая место рядом. Сначала это были редкие совпадения, а потом — привычка. И в какой-то момент Таня поняла, что они уже почти не расстаются. Вместе шли на лекции, вместе обедали в столовой, а по вечерам он провожал ее до остановки.
Хулиган и отличница — казалось бы, пара из студенческого клише, но все было иначе. Леша, при всей своей легкости и внешней беззаботности, нашел в Тане то, чего не получал от других девушек — искреннюю теплоту, заботу и умение выслушать. Она не старалась выглядеть броско, не манила его яркими нарядами или громким смехом, но что-то в ее тихой, немного застенчивой манере держаться особняком, притягивало его сильнее любой показной красоты.
Когда Елена Павловна узнала, что у дочери появился парень, ярость ее была безграничной. Как, за ее спиной, Татьяна посмела провернуть подобное?! Мать привыкла контролировать каждую мелочь в жизни дочери — проверять телефон, заглядывать в ящики, перебирать вещи в шкафу. И вдруг — пароль на телефоне.
С этого все и началось.
Таня пыталась оправдаться, убеждала, что Леша — хороший парень, что он уважает ее и серьезен в своих намерениях. Но слова скатывались в пустоту. Оказалось, Елена Павловна уже давно присмотрела для дочери достойного жениха — студента с их же факультета, завидного красавчика Дмитрия.
Таня его, конечно, знала. Знала и то, что он ужасно самоуверенный, наглый тип и привык получать все, что хочет. Подобный тип парней был для нее воплощением всего, от чего хотелось держаться как можно дальше.
Но мать настаивала. Говорила, что Дима перспективный, что у него обеспеченные родители, что он — лучший выбор.
— Мама, — наконец твердо сказала Таня, — я не променяю Лешу ни на кого.
Елена Павловна сжала губы, но в ее взгляде уже читалось: она не намерена сдаваться.
***
История Елены Павловны начиналась почти так же, как у дочери, только время было другое, и правила были жестче. Она сама когда-то была студенткой того же университета, только другого факультета. Для нее тогда огромное значение имело чужое мнение — кто как посмотрит и что скажет.
Она выбрала Александра не потому, что он был добрее или надежнее других, а потому что он был самым красивым парнем на курсе. Высокий, спортивный, с той самой самоуверенной походкой, от которой у половины девушек в институте подкашивались ноги. У Саши всегда была очередь из поклонниц — в прямом смысле, и на танцах, и в столовой, и даже в библиотеке.
Лена же умела преподнести себя лучше других: всегда в безупречной одежде, с прической, аккуратным макияжем и глазами, полными восхищения, когда он говорил даже глупости. Она ловко оказывалась там, где он появлялся, и всегда была готова подать конспект, поддержать разговор, а если надо — отшутиться.
Саша быстро привык к ее присутствию. Через год они стали встречаться, а ещё через два — поженились. Лена была уверена, что победила всех его поклонниц и теперь у нее — самая идеальная семья. И теперь все ей завидуют.
Но когда родилась Таня, идеальная картинка треснула. Оказалось, у Александра за спиной не только прошлые интрижки, но и новые, которые он не прекращал даже после свадьбы. Лена терпела ровно до того момента, пока не стало ясно — он не изменится. И осталась одна, с маленьким ребенком на руках, без поддержки и с горьким осознанием, что ее главный жизненный выбор оказался ошибкой.
С тех пор она дала себе слово: у Тани жизнь будет другой. И теперь Елена Павловна, как командир, выстраивала будущее дочери по собственному плану — жёстко, без права на отступления.
Именно поэтому Леша, с его бесшабашной легкостью, не вписывался в ее картину идеального мира. А вот Дима — обеспеченный, амбициозный, с влиятельными родителями — казался Елене Павловне идеальной партией.
***
Таня не слушала мать. И вот в тот вечер, когда Елена Павловна в очередной раз заперла ее дома и ушла, в душе девушки что-то оборвалось. Она сидела на кровати, уткнувшись в колени, и чувствовала, как подступает отчаяние.
Мать перед выходом, как всегда, забрала телефон, спрятав его в надежное место, чтобы дочь не болтала с этим Лешей. Но на этот раз Таня проследила, куда именно, и, дождавшись, пока за дверью стихнут шаги, достала смартфон. Пальцы дрожали, когда она набрала заветный номер.
— Леш… я… — голос тут же сорвался на всхлип. — Я сегодня не смогу с тобой пойти… Мама… она опять меня заперла. Она прячет мой телефон, проверяет вещи, а сегодня… — Таня судорожно вдохнула, — сегодня я просто не выдержала. Леш, вытащи меня отсюда, пожалуйста. Я так больше не могу…
Ее слова тонули в рыданиях. На другом конце провода повисла тишина, но Таня почти чувствовала, как в Леше закипает злость.
— Говори адрес, — коротко сказал он.
— Леш, не надо… она…
— Таня. Адрес.
Вечером, когда небо уже окрасилось в густые фиолетовые тона, он стоял на пороге ее дома. Девятнадцатилетний парень, высокий, с прямой спиной и сжатой челюстью — он выглядел куда старше своих лет.
Елена Павловна открыла дверь, смерив его холодным взглядом, в котором смешались презрение и едкая насмешка.
— Это и есть твой… ухажер? — вытянула она губы в тонкую линию. — Ну и что ты тут забыл?
— Я за Таней, — ровно ответил он, но в голосе звенела сталь.
— За Таней… — передразнила она. — Ты, мальчик, даже мизинца моей дочери не достоин. И дверь этого дома для тебя закрыта. — И, не дав сказать ни слова, захлопнула дверь прямо перед его лицом.
Леша постоял пару секунд, потом тихо сказал сквозь зубы:
— Ничего, это еще не конец.
Через два дня Таня сбежала. Ни записки, ни звонка матери — просто исчезла. Елена Павловна подняла на уши всех знакомых, даже обратилась к паре давних поклонников, у которых были связи. Но никто не смог сказать ей, где находится дочь.
А Таня в это время сидела на старом диване в маленькой, но уютной квартире. Леша помешивал в кастрюле пельмени, а за окном гудел вечерний город. Он снимал это жилье уже почти год, родители жили в другом городе, и никто не мог их здесь найти.
Впервые за долгое время Таня почувствовала себя свободной. И, глядя на Лешу, поняла, что сделала правильный выбор.
Елена Павловна в отместку решила, что раз дочь сама выбрала такую отвратительную жизнь, то больше ей не нужна. В глубине души она была уверена: Таня сама прибежит — голодная, уставшая, с поникшей головой. Но дни шли, недели сменялись месяцами, а дочь не появлялась.
Таня и правда не вернулась. Она окончила университет вместе с Лешей, и, едва получив диплом, они поженились. Жили скромно, но счастливо. Иногда, в тихие вечера, Таня вспоминала мать, и сердце сжималось от чувства вины. Ей казалось, что она предала единственного родного человека. Но стоило ей взглянуть на Лешу и почувствовать свободу действовать, выбирать, решать самой, — вина отступала.
Так продолжалось несколько лет — чередование радости и внезапных приступов тоски по матери. Но чувство вины достигло апогея, когда Таня узнала, что беременна. Беременность протекала легко, и каждый день приближал ее к новому этапу жизни. На восьмом месяце, собравшись с духом, она поехала к матери.
Дверь открыла все та же Елена Павловна — идеально уложенные волосы, безупречная блузка, взгляд, острый как игла. Даже дома она выглядела так, словно ждала важных гостей, хотя они не приходили уже много лет.
— Здравствуй, мама, — тихо сказала Таня.
Елена Павловна прищурилась, переводя взгляд с лица дочери на округлившийся живот. Ее губы дрогнули, но не от улыбки.
— Вот значит как… — холодно произнесла она, заметив обручальное кольцо. — Вышла замуж… и даже не сочла нужным сказать.
Таня стояла, сжав руки на животе, и вглядывалась в мамины глаза, ища хоть крупицу тепла.
— Я хотела… чтобы ты знала. Чтобы… — Она достала из сумки небольшой конверт. — Здесь адрес нашей квартиры. Мы с Лешей взяли ипотеку и теперь живем там. Я… я хотела, чтобы ты приходила, хотя бы иногда…
Мать взяла конверт, положила на полку у двери и ничего не ответила. В воздухе повисло ледяное молчание.
Таня вздохнула, развернулась и пошла к лестнице. Она надеялась, что за эти годы мать отпустила прошлое. Что хотя бы ради внука сможет простить. Но оказалось — нет.
Елена Павловна долго стояла у закрытой двери, сжимая в руках конверт с адресом. На сердце было тяжело — не от умиления или радости, а от раздражения. Она чувствовала, что дочь должна расплатиться за непослушание. И, немного подумав, решила: пришло время преподать Тане урок.
Спустя две недели, под вечер, она достала из шкафа свой старый чемодан, аккуратно сложила туда одежду, пару коробочек с косметикой, документы и даже свой любимый сервиз, завернув его в полотенце. В голове сформировался четкий план.
Почти ночью на пороге небольшой двушки Тани и Леши раздался звонок. Алексей, открыв дверь, застыл в удивлении: перед ним стояла Елена Павловна — в пальто, накрашенная, с идеально уложенной прической и… с большим чемоданом.
— Здравствуйте, — выдавил он, быстро соображая, что у тещи явно что-то случилось, раз она появилась спустя столько лет, да еще и с чемоданом.
— Я к вам. — Она прошла мимо него, будто он был мебелью, и поставила чемодан в коридоре. — Жить.
— Жить?.. — Алексей моргнул, пытаясь переварить сказанное.
— Да. Моя квартира выставлена на продажу. Теперь я буду рядом с дочерью, — сухо пояснила она, снимая пальто.
Леша машинально окинул взглядом их скромную двухкомнатную квартиру — кухня, гостиная и крошечная комната, которую они уже обустраивали под детскую. И с ужасом представил, как тут будут жить четверо: он, Таня, ребенок… и эта железная леди с чемоданом.
— Может… чаю? — только и смог он предложить.
В итоге он постелил Елене Павловне в детской — на полу, на тонком матрасе, потому что другого места просто не было.
Утром Таня проснулась и едва не поперхнулась, когда вышла в коридор: чемодан матери стоял у стены, а сама Елена Павловна уже завтракала на кухне, как у себя дома.
— Мама?! — Таня была ошеломлена.
— Да, дорогая, — протянула та с легкой иронией. — Теперь я буду жить у вас. Свою квартиру мне придется продать, надо оплатить дорогостоящее лечение. Не хотела тебе говорить, чтобы не расстраивать, но другого выхода не было.
Таня, наивная и все еще очень обрадованная встрече, поверила каждому слову матери. А вот Алексей молча пил кофе и смотрел на тещу с выражением человека, который чувствует подвох за версту.
Таня, растроганная и взволнованная, бросилась к матери и крепко обняла ее. Елена Павловна сделала вид, что тоже безмерно рада, чуть дрогнув губами, словно сдерживая слезы.
Через несколько дней, когда она якобы продала свою квартиру, в разговоре между делом обронила:
— Надо бы мне прописаться здесь, у вас. Так и спокойнее будет, и все документы в порядке.
Таня умоляла мужа согласиться. Она говорила, что это просто формальность, что маме тяжело, и сейчас нельзя ее обижать. Но Алексей был непреклонен:
— Я хочу быть уверен, что твоя мать нас не обманывает. Подождем немного.
Он уже все проверил. Съездил по адресу тещи, поговорил со старушками у подъезда — те в один голос уверяли, что никакой продажи квартиры не было и в помине. Ни риелторов, ни новых хозяев никто не видел.
Когда Алексей рассказал это жене, Таня только замотала головой:
— Ты ошибаешься. Ну не могла мама меня обмануть.
Но Елена Павловна действовала дальше. Она так ловко все подстроила, что даже уговорила свою знакомую сыграть роль ее лечащего врача и подтвердить Тане страшный диагноз.
— Дочка, я… больна. — Она говорила тихо, но с надрывом. — Мне осталось… ну, не знаю…
Таня металась по квартире, не находила себе места. Она винила себя: убеждала, что болезнь матери — это следствие нервов, вызванных тем, что дочь когда-то бросила ее одну.
Почти перед самыми родами, придя в поликлинику на плановый прием, Таня вдруг заметила в коридоре того самого «врача», которая недавно рассказывала ей о болезни Елены Павловны. Женщина быстро зашла в кабинет, а затем также быстро вышла.
Когда пришла очередь Тани, она, все еще под впечатлением, спросила своего гинеколога:
— Скажите, а зачем к вам заходила доктор, ну… вот эта… невысокая, в бирюзовом халате?
Врач удивленно посмотрела:
— Это не доктор. Это медсестра от коллеги с двести двенадцатого кабинета. Забежала кое-что уточнить.
В одно мгновение у Тани все сложилось. Сердце ухнуло в пятки — она поняла, что мать все это время разыгрывала изощренный спектакль.
И в этот момент у нее вдруг отошли воды. Уже к вечеру, в роддоме, она держала на руках своего новорожденного сына Егора, ощущая одновременно и счастье, и странную, но твердую решимость больше не попадаться в ловушки матери.
Выписка из роддома прошла идеально. Даже слишком идеально — с улыбками, цветами, радостными взглядами родных. Алексей держал на руках маленького Егорку, а Таня смотрела на мужа с безмерной благодарностью.
Елена Павловна, как и было приказано, играла свою роль безупречно. Она вручила Тане огромный букет (купленный, конечно, Алексеем), нежно поцеловала в щеку и даже прослезилась — настолько убедительно, что никто из посторонних не заподозрил бы фальши.
— Какая же ты у меня молодец, доченька, — прошептала она, но в глазах читалось лишь холодное раздражение.
Таня улыбнулась в ответ, но в душе уже не обманывалась. Она знала: этот спектакль — последний.
Родители Алексея, приехавшие из другого города, радовались внуку и не замечали подвоха. Мать Леши, добрая и заботливая женщина, тут же предложила помочь с малышом первые месяцы. Алексей даже снял для нее квартиру неподалеку — чтобы Таня могла иногда отдыхать.
Когда все разошлись, Елена Павловна исчезла так же внезапно, как и появилась. Ни звонка, ни сообщения — будто ее и не было.
Таня сидела на кухне, прижимая к груди спящего сына, и вдруг рассмеялась.
— Ты чего? — удивился Алексей.
— Просто… она так и не поняла, — прошептала Таня. — Она думала, что разрушит нашу семью. А в итоге… мы стали только крепче.
Леша обнял ее и тихо поцеловал в макушку.
— На самом деле мама не понимает насколько она одинока… — добавила Таня с сочувствием.
— Она делала тебе столько плохого, а ты все еще жалеешь ее.
— Просто она несчастливая женщина. Счастливая женщина никогда не будет делать и желать плохого другим женщинам. Тем более дочери…
