Семён Сергеевич шёл по парку, глядя себе под ноги и совсем не замечая, как жёлтые листья, подхваченные ветром, вертелись в воздухе и опадали на гравийные дорожки. Слова дочери, как злые пчёлы, жужжали в голове, жалили, не давая спокойно вдохнуть. «Ты, папа, к нам не приходи пока, а то Илюшка злится». Просто, холодно, будто ножом полоснула по самому сердцу.
«Как же так? — думал он. — Любил, растил, ночей не спал, один за всё отвечал, а теперь вдруг стал лишним?»
Когда-то, много лет назад, судьба круто развернула его жизнь. Олесе едва исполнилось два месяца, когда жена вдруг собралась и ушла. Встретила бывшего однокурсника, того самого Владимира, с которым в юности у них любовь была, студенческая, бурная. Ну, встретились снова, он тогда уже «в люди выбился» — высокая должность, дорогая машина, связи. И она, не раздумывая, ухватилась.
— Я не создана для пелёнок и кастрюль, пойми, — сказала, даже не пытаясь скрыть равнодушие. — Да и не такой я жизнь свою представляла. Володя сделал карьеру, у него совсем другая жизнь. Я с ним ухожу.
Поначалу Семён Сергеевич пытался убедить себя: устала, может быть, одумается все-таки, вернётся. Но нет, ушла насовсем. Подала заявление на развод, написала отказ от ребёнка. Да ещё и сделала это с какой-то хладнокровной поспешностью, будто это не дочка родная, а ненужный чемодан без ручки.
Семён тогда стоял над детской кроваткой и смотрел, как крошечные пальчики дочери сжимаются в кулачки. «Ну что, Олесенька, остались мы вдвоём?» — прошептал он, чувствуя, как подступают слёзы.
С тех пор вся жизнь его перевернулась. Работал много, брал подработки, чтобы всё у Олеси было: нарядные платья к праздникам, игрушки, о которых она мечтала. Работал и без выходных порой, но каждый вечер находил обязательно время, чтобы почитать дочери сказку или вместе посмотреть мультфильм. В школу Олеся пошла — он сам её утром будил, сам завтрак готовил, косички учился заплетать.
Олеся росла девочкой доброй, ласковой. Когда Семён, бывало, уставал после смены, она маленькими ручонками гладила его по лицу и шептала: «Папочка, я тебя очень люблю». И усталость уходила, будто её и не было.
Шли годы. Олесе исполнилось семнадцать, и Семён вдруг понял — девочка стала девушкой. Красавица, вся в мать: карие глаза, волосы густые, улыбка светлая. Казалось, что все трудности остались позади. Олеся и училась неплохо, и с людьми ладила, и всегда понимала: у них с отцом семья хоть и неполная, но настоящая. Семён Сергеевич гордился этим.
Но всё изменилось, когда она встретила Илью. Молодой человек, по первому впечатлению, был бойкий, разговорчивый. Только вот слишком уж разговоров много, а толку мало. «Ветер в голове», — думал про него Семён. Но разве можно спорить с дочерью, когда она сияет счастьем?
Семён Сергеевич пытался было намекнуть: мол, присмотрись, не торопись. Но как только видел её улыбку — сдавался. Лишь бы не обидеть, лишь бы не разрушить её мечты.
Свадьбу устроил на широкую ногу — зал снял, музыкантов пригласил, угощение щедрое. Хоть и тяжело было, но ради Олеси ничего не жалко. Все потом говорили: «Ай да Семён Сергеич! Дочку как царевну замуж выдал». Глядя на счастливую Олесю в белом платье, Семён чувствовал, как сердце сжимается и одновременно наполняется радостью. Казалось, всё было не зря: бессонные ночи, работа до изнеможения, годы без личной жизни. Ради этого дня.
Подарок у него был особый — квартира, та самая, что досталась ему по наследству от матери. Долгие месяцы он откладывал деньги, сделал дорогой ремонт. Хотел, чтобы дочь начинала семейную жизнь в красоте и достатке.
И первое время всё действительно казалось сказкой. Олеся часто приглашала его в гости, каждый день звонила, спрашивала: «Папа, как ты?» И сердце его пело от счастья. Но постепенно звонки стали короче, встречи реже. Сначала он думал: ну, молодые, у них свои заботы. Потом начал замечать, что дочка отвечает как-то сухо, будто торопится.
Голос её изменился, исчезла та тёплая интонация, которая всегда согревала его сердце. И хоть он убеждал себя, что это нормально, что у дочери теперь другая жизнь, но все равно в душе росла тревога.
И вот сегодня с самого утра Семён Сергеевич решительно настроился поехать к дочери. Захотелось просто зайти, обнять, поговорить, поужинать вместе, как раньше. Купил по пути торт, её любимый. Долго стоял у дверей, переминаясь с ноги на ногу, ждал, когда откроют. И вот она, его Олесенька. Глаза всё те же, родные, но взгляд как будто стал чужим, отстраненным.
— Ты почему не позвонил? – Спросила, опустив приветствие и не давая возможности ступить на порог.
– Соскучился я по тебе, – Растерянно ответил отец, – А ты что же не запустишь даже? Олесенька, что происходит?
— Ты, папа, к нам не приходи пока, — сказала она тихо, но твёрдо, озираясь в глубину квартиры,— Илюшка злится. Ему не нравится, что ты часто у нас появляешься.
— Но, Лесенька… — растерялся он. Хотел спросить: «А тебе? А тебе-то, дочка, разве не нужен твой отец?».
— Папа! — Олеся потупила взгляд. — Ты здесь лишний. Пойми.
Семён Сергеевич замер, слова застряли в горле. Он только кивнул, вручил дочери пакет с тортом и пошел вниз по лестнице.
И вот теперь он шёл по парку, тяжело вздыхая. Всё прожитое вспоминалось: бессонные ночи, школьные утренники, студенческие экзамены, свадьба. И всё это словно обесценилось такими безразличными словами.
Неужели, и правда лишний? Неужели прожил жизнь ради того, чтобы в конце остаться никому ненужным?
Семён Сергеевич почувствовал, как на глаза навернулись слёзы. Всё внутри горело и тянуло, в груди словно стальной кулак сжал сердце. Он хотел присесть на лавочку, да только ноги вдруг подкосились, потемнело в глазах. «Неужели это конец?» — мелькнуло в голове.
И тут кто-то подхватил его под локоть, удержал. Женский встревоженный голос прозвучал как будто эхом в ушах:
— Осторожно! Садитесь, вот сюда… Держитесь!
Она помогла ему устроиться на скамейке, придерживала за плечо, сама достала телефон.
— Алло, «скорая»? Быстрее, мужчине плохо! Да, парк, аллея у пруда.
Семён пытался возразить, дескать, не надо ничего, сейчас отпустит, но женщина смотрела строго:
— Никаких «не надо». Вы бледный, как беленая стена.
В больнице врачи сразу провели обследование и вынесли вердикт — предынфарктное состояние.
– Беречься надо, Семён Сергеевич. Вам повезло, что рядом оказалась неравнодушная женщина. Ещё бы немного, и неизвестно, чем бы кончилось, – сказала молодая врач.
Он лежал под капельницей, смотрел в потолок и думал: «А ведь и правда… Совсем один остался. Дочка отвернулась. Неужели вот так всё закончится, и даже некому воды подать?»
На следующий день дверь палаты тихо приоткрылась, и он увидел её, ту самую женщину из парка.
— Можно? — спросила она, улыбаясь.
— Конечно, — кивнул Семён Сергеевич, приподнявшись.
В руках у незнакомки был пакет, в котором дежали яблоки, печенье, бутылка минералки.
— Я вчера так испугалась за вас, — заговорила она, присаживаясь на стул. — Узнала, куда вас увезли, решила навестить.
Семён кивнул.
— Спасибо вам… Если бы не вы, кто знает, что бы со мной было.
Она махнула рукой:
— Да что вы! Любой бы на моём месте так поступил. Кстати, меня зовут Вера Егоровна.
— Семён Сергеевич, — представился он.
Так они и познакомились. Сначала говорили о пустяках: о погоде, о больничной еде, о шумных соседях. Потом разговоры стали длиннее.
— А вы давно одна? — спросил Семён однажды.
— Пять лет, — вздохнула Вера. — Муж умер. Детей у нас не было… Вот теперь я совсем одинока. А вы?
Он отвёл взгляд:
— Тоже один. Дочь взрослая… да только не до меня ей сейчас.
Когда Семёна выписали, он боялся, что их общение закончится. Но нет — Вера позвонила сама, предложила встретиться, прогуляться. Потом встречи стали постоянными. Гуляли в парке, вместе ходили в магазин или на рынок, она приглашала его на чай. Постепенно так и сложилось, что всё свободное время они проводили вдвоём.
Семён удивлялся сам себе: он снова радовался каждому новому дню. Мир вокруг будто заиграл новыми красками.
Прошло всего пару месяцев, а они уже не представляли и дня друг без друга. В один из вечеров Семён Сергеевич сказал:
— Знаете, Вера, я никогда не думал, что когда-то со мной вновь такое случится… Я словно начал заново жить. Честное слово, как будто молодость вернулась.
Она улыбнулась:
— Я тоже не думала. Но если Бог свёл нас, значит, так и должно быть.
И они решили: пора узаконить отношения. Не нужно торжества, не нужно никаких гостей. Просто поставить подписи, чтобы быть вместе официально.
Семён Сергеевич решил сообщить Олесе об изменениях в своей жизни. Всё-таки дочь, должна знать. Хотел, чтобы порадовалась за него, увидела, что у отца не все так плохо. И он пригласил её на небольшой семейный праздник — не пышную свадьбу, а просто в ЗАГС и потом посидеть вместе дома.
Но Олеся примчалась гораздо раньше. Влетела в квартиру, едва отец открыл дверь, и сразу начала кричать с порога:
— Папа! Ты с ума сошёл?! Какая свадьба?! Эта старуха что, решила на твои деньги позариться? Или жить ей негде?
— Олеся… — растерянно начал он. — Не говори так, Вера хороший человек. Она единственная, кто помог мне, когда было очень плохо.
Но дочь не слушала.
— Не думай, что ты ей нужен просто так! Это она ради корысти в ЗАГС тебя потащила. Какая женитьба может быть в твоем возрасте? У тебя скоро внучка родится, а ты… Но, если ты выбираешь её, то про меня и внучку можешь забыть! — крикнула она и хлопнула дверью так, что со стены упала рамка с фотографией.
После этого разговора Олеся перестала отвечать на его звонки. Сначала Семён звонил каждый день, потом через день, потом уже только по праздникам, но в ответ — тишина. Даже когда родилась внучка, он узнал об этом от знакомых, случайно. Дочка не сочла нужным сообщить.
Больно было, конечно. Но он не стал добиваться внимания, не стал стоять у порога и умолять. Смирился. «Захочет — сама позвонит. Не стоит из-за этого переживать, жизнь продолжается».
Рядом с ним была Вера. Она во всем поддерживала, и вместе им было спокойно и радостно.
— Ничего, Семён, — говорила она. — Не кори себя. Может, время пройдёт, и Олеся поймёт, что была неправа.
Прошёл год. Жизнь у Семёна и Веры текла спокойно, ровно, счастливо. Казалось, всё наладилось, жизнь вошла в свое русло: утренние прогулки по парку, походы на рынок, тихие вечера с книгой или перед телевизором. Они жили своей тихой радостью и не ждали никаких особых перемен.
И вдруг раздался звонок с незнакомого номера.
— Это Семён Сергеевич? Простите, что так неожиданно. Я Марина, подруга Олеси. У неё беда… Она в реанимации.
У Семёна ноги подкосились.
— Что? Как в реанимации? Что с ней?!
— Каталась на лыжах, — быстро объяснила Марина. — Упала неудачно. Травма серьёзная. Врачи пока ничего точного не говорят… А её дочка сейчас у меня. Но я работать должна, девочку некуда деть. Может, вы…
— Конечно! — перебил её Семён. — Мы сейчас же приедем!
Он даже не спросил, где отец девочки, почему она у подруги, а не с ним. Не до того было. Доехали быстро, хотя казалось, что машина плетётся, а время тянется. Марина встретила их с девочкой на руках. Тёмные глазки, пухлые щёчки.
Семён взял малышку, и та уткнулась носиком ему в плечо. Сердце сжалось: родная кровь.
— Ну, здравствуй, дорогая моя, — прошептал он. — Я твой дедушка.
С этого момента Семён и Вера обрели новый смысл в каждом дне. Утром вместе завтракали, Вера кормила девочку, потом гуляли в парке, а по вечерам читали внучке сказки.
Каждый день они звонили в больницу. Ответ был один: состояние тяжёлое, врачи делают всё возможное. А однажды врач сказал:
— Готовьтесь к худшему. Возможно, она не сможет ходить.
У Семёна всё внутри оборвалось от этих слов. Вера подошла и нежно обняла его за плечи.
— Ничего, Семён. Самое главное — жива. Будем бороться.
Когда Олесе стало лучше, её перевели в обычную палату. Семён пришёл первым же утром. Она лежала бледная, исхудавшая, глаза печальные. Увидев отца, Олеся заплакала.
— Папа… — прошептала. — Прости меня. Я так виновата…
Семён Сергеевич сел рядом, взял её за руку.
— Ну что ты, Олеська. Главное, что ты жива. Всё остальное пустяки.
— Нет, папа, не пустяки, — она качала головой. — Я обидела тебя, оттолкнула. А кому я была нужна в итоге? Только тебе…
В глазах её плескались слёзы горечи и сожаления.
— Илья… он никогда не любил меня, папа. Всё время говорил, что без него я никто. Хотел, чтобы я слушалась во всём только его, чтобы за меня некому было заступиться… А как только услышал, что я, может, больше не смогу ходить, сразу подал на развод и трусливо сбежал. А ведь это всё из-за него… это он меня уговорил поехать на лыжах кататься…
«Вот так вот, — подумал Семён, — стоило беде случиться, и человек показал своё лицо».
Вопреки мрачным прогнозам, силы к Олесе стали возвращаться. Сначала она с трудом садилась в кровати, потом сделала первые шаги с ходунками, а спустя несколько месяцев уже уверенно шла по коридору больницы. Врачи удивлялись ее целеустремленности, а она лишь повторяла:
— Я должна подняться ради папы и дочери.
Вера возилась с внучкой, пекла пирожки, носила Олесе бульоны и компоты.
— Девочка моя, ешь, сил набирайся, — приговаривала она, поправляя подушки.
Олеся смотрела на неё и не верила глазам. Эта женщина, которую она называла «старухой» и из-за которой когда-то поругалась с отцом, теперь заботилась о ней так, как должна заботиться родная мать.
— Простите меня, Вера Егоровна, — однажды сказала она. — Я столько наговорила тогда. А вы… вы спасли моего отца, вы заботились о нём и о моей дочке. Теперь я понимаю, что такое настоящая семья.
Вера только улыбнулась и обняла её.
— Главное, Олесь, что всё плохое позади. Теперь всё будет хорошо.
Когда Олесе разрешили вернуться домой, Семён и Вера встречали её втроём — с внучкой на руках. Девочка протянула к матери руки, и та расплакалась, прижимая ребёнка к себе.
— Папа, — сказала она, глядя на отца сквозь слёзы, — я поняла, кому на самом деле дорога. Ты всегда был рядом. Прости, что не ценила.
Он обнял их обеих – дочь и внучку.
— Всё хорошо, Олесенька. Главное, что мы снова вместе.
Однажды вечером, когда они все вместе пили чай с фирменным пирогом Веры Егоровны, а малышка играла на полу со своими игрушками, Олеся вдруг сказала:
— Я больше никогда не позволю никому нас рассорить. Никогда. Ты, папа, для меня самый родной человек. И Вера… Я вижу, как она о тебе заботится, и я благодарна.
Вера смутилась, улыбнулась:
— Да что уж там. Главное, чтобы вы были счастливы.
— И ты тоже, мам Вер, — твёрдо сказала Олеся. — Ты теперь часть нашей семьи.
Семён слушал их разговор и чувствовал, как за спиной расправляются крылья. Сколько лет он жил с тяжестью, с одиночеством. А теперь — вот они, самые дорогие люди рядом, и сердце Семёна, израненное былыми обидами, наконец, обрело долгожданный покой.
