– Катя, успокойся, я не предавал тебя, – Олег бросил ключи на тумбочку в прихожей, его голос дрожал от усталости. – Я просто помог родителям. Они же не чужие!
Катя стояла посреди кухни, сжимая в руках кухонное полотенце, словно оно могло удержать её от того, чтобы разрыдаться ещё сильнее. На столе перед ней лежала выписка с их общего счёта – того самого, куда они с Олегом пять лет складывали деньги на новую квартиру. Счёт, который теперь был почти пуст.
– Помог? – она швырнула полотенце на стол, её карие глаза сверкали от обиды. – Ты взял почти все наши деньги, Олег! Без моего ведома! И отдал их на ремонт дома твоих родителей!
Олег устало потёр виски, его тёмная щетина казалась ещё гуще на фоне бледного лица. Он только что вернулся с работы, и Катя знала, что сейчас не лучшее время для ссоры. Но как можно молчать, когда он в очередной раз поставил свою семью выше их общей мечты?
– Катя, это был их дом, – тихо сказал он, глядя куда-то в пол. – Там крыша текла, проводка старая, чуть ли не пожароопасная. Я не мог оставить их в таком положении.
– А нас ты оставить можешь? – её голос сорвался на крик. – Мы с тобой пять лет копили, чтобы переехать из этой тесной однушки! Пять лет, Олег! Отказывали себе во всём, чтобы у нас был свой угол. А ты… ты просто отдал всё!
Она отвернулась к окну, чтобы он не видел, как слёзы катятся по её щекам. Сколько раз она мечтала, глядя в это окно, о просторной квартире с большими окнами, где будет детская для их будущего ребёнка? И вот теперь всё это рушилось.
Олег шагнул к ней, но остановился, будто наткнулся на невидимую стену.
– Катя, я верну эти деньги, – сказал он, стараясь звучать уверенно. – Я уже договорился с шефом, возьму подработку. Через год, максимум два…
– Два года?! – она резко обернулась, её волосы, собранные в небрежный пучок, качнулись. – Ты серьёзно? А что я скажу нашему ребёнку, когда он родится? Что папа всё спустил на ремонт дома бабушки и деда, которые, между прочим, даже не благодарят нас?
Олег нахмурился, его брови сошлись на переносице.
– Не говори так про моих родителей, – его голос стал твёрже. – Они всю жизнь для меня пахали. Это мой долг – помочь им.
Катя почувствовала, как внутри всё сжимается. Долг. Это слово она слышала от него сотни раз. Долг перед родителями, долг перед сестрой, долг перед двоюродным братом, который однажды занял у них деньги и так и не вернул. Каждый раз, когда речь заходила о его семье, Олег становился другим – словно не её муж, а адвокат своих родственников.
– А передо мной у тебя долг есть? – тихо спросила она, глядя ему прямо в глаза. – Перед нашей семьёй?
Олег молчал. Только тяжёлый вздох выдал его смятение. Он отвернулся, прошёл к холодильнику, достал бутылку воды и сделал несколько больших глотков, будто пытаясь проглотить ком в горле.
Катя смотрела на его спину – широкую, но чуть ссутуленную, как будто он нёс на себе невидимый груз. Она любила этого мужчину. Любила его за доброту, за умение рассмешить её даже в самый паршивый день, за то, как он обнимал её по ночам, шепча, что всё будет хорошо. Но сейчас она не видела в нём того Олега. Перед ней стоял человек, который снова выбрал не её.
– Я устала, – наконец сказала она, её голос был едва слышен. – Устала быть на втором месте.
– Катя… – начал он, но она подняла руку, останавливая его.
– Не надо. Я не хочу сейчас говорить.
Она вышла из кухни, чувствуя, как половицы старой квартиры скрипят под ногами. В спальне она закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол. Слёзы текли беззвучно, оставляя мокрые дорожки на щеках.
Их история началась семь лет назад, в кафе на Невском, где Катя случайно пролила кофе на рубашку Олега. Он тогда только рассмеялся, сказал, что это судьба, и предложил ей сходить на свидание, чтобы «отмыть его репутацию». Она согласилась, хотя обычно не верила в такие случайности. Через год они поженились, а ещё через год сняли эту однокомнатную квартиру в спальном районе Петербурга.
Квартира была тесной, с обшарпанными обоями и вечно текущим краном, но они сделали её своей. Катя повесила яркие шторы, Олег смастерил полки для её книг. Они мечтали о большем – о квартире, где будет место для детской, о саде за окном, о жизни, где не придётся считать каждую копейку. Ради этого они работали, откладывали, строили планы.
Но семья Олега всегда была где-то рядом. Его родители, живущие в старом доме на окраине Ленобласти, постоянно нуждались в помощи. То забор упал, то котёл сломался, то сестра Олега, Света, просила занять денег «на пару недель». Катя никогда не возражала – поначалу. Она понимала, что семья важна, и даже старалась подружиться с его родителями. Но каждый раз, когда она пыталась сблизиться, мать Олега, Тамара Ивановна, смотрела на неё с лёгким прищуром, будто оценивая, достойна ли эта городская девчонка её сына.
– Ты же знаешь, Олежек у нас золотой, – как-то сказала Тамара Ивановна за ужином, намазывая масло на хлеб. – Ему нужна жена, которая будет заботиться о нём, как я.
Катя тогда только улыбнулась, проглотив колкость. Но такие слова копились, как камни в карманах, и с каждым годом их становилось всё тяжелее нести.
Олег, казалось, не замечал напряжения. Он был уверен, что его семья и Катя – это одно целое, что они все должны помогать друг другу. И Катя пыталась соответствовать. Она ездила с ним в деревню, помогала красить забор, готовила обеды для всей родни, когда те собирались на праздники. Но каждый раз чувствовала себя чужой.
А потом начались деньги. Сначала небольшие суммы – на лекарства для отца Олега, на школьные принадлежности для племянника Светы. Катя не спорила, хотя внутри всё кипело. Но этот случай с ремонтом… Это было слишком.
На следующий день Катя проснулась с тяжёлой головой. Ночью она почти не спала, ворочалась, слушая, как Олег храпит на диване в гостиной. Он не пришёл к ней мириться, и это ранило сильнее, чем она ожидала.
Она сидела за кухонным столом, глядя на остывший кофе, когда телефон завибрировал. Звонила её подруга Лена, с которой они не виделись уже пару месяцев.
– Катюш, ты как? – голос Лены был бодрым, но с ноткой беспокойства. – Вчера твой пост в соцсетях… Что-то случилось?
Катя вспомнила, как ночью, в порыве злости, выложила цитату про предательство. Ничего конкретного, просто: «Когда самые близкие бьют в спину, начинаешь ценить одиночество».
– Случилось, – вздохнула она. – Олег опять всё решил за меня. Взял наши деньги и отдал родителям.
– Сколько? – Лена всегда была прямолинейной.
– Почти всё, – Катя почувствовала, как горло снова сжимается. – Лен, я не знаю, что делать. Я устала бороться с его семьёй.
– Так уйди от него, – спокойно сказала Лена. – Ты же не обязана терпеть это вечно.
Катя замерла. Уйти. Это слово звучало так просто, но в то же время так страшно. Она представила, как собирает вещи, как уезжает из этой квартиры, как объясняет всё друзьям, родителям… И как остаётся одна.
– Я не знаю, смогу ли, – призналась она. – Я же люблю его.
– Тогда поговори с ним, – Лена смягчила тон. – Но не так, как обычно. Не кричи, не плачь. Сядьте и разберитесь, чего вы оба хотите. А если он опять начнёт про «долг», бери его за руку и веди к психологу.
– К психологу? – Катя невольно усмехнулась. – Олег? Он скажет, что это ерунда.
– А ты попробуй, – настаивала Лена. – Если он тебя любит, он согласится. А если нет… Ну, тогда ты хотя бы будешь знать, на что рассчитывать.
Катя положила трубку, но слова Лены крутились в голове. Психолог. Она никогда не думала об этом всерьёз. Но что, если это действительно выход? Что, если кто-то сможет помочь им разобраться в этом хаосе?
Она открыла ноутбук и начала искать семейных психологов в Петербурге.
Сайты пестрели обещаниями «вернуть гармонию в семью» и «разобраться в себе за три сеанса». Катя листала отзывы, пытаясь понять, кому можно доверить их с Олегом проблемы. Её пальцы застыли над клавиатурой, когда она наткнулась на имя – Анна Сергеевна, психолог с двадцатилетним стажем, чьи клиенты писали, что она «видит людей насквозь» и «помогает найти корень проблем».
– Звучит как реклама шампуня, – пробормотала Катя, но всё же записала номер.
Она закрыла ноутбук и посмотрела на часы. Олег скоро должен был вернуться с работы. Обычно он заходил в квартиру с лёгкой улыбкой, шутил про её стряпню или обнимал сзади, пока она мыла посуду. Но сегодня она не знала, чего ждать. Будет ли он снова оправдываться? Или сделает вид, что ничего не произошло?
Катя встала, прошла в ванную и посмотрела на себя в зеркало. Тёмные круги под глазами, волосы, которые она не успела уложить, бледная кожа – она выглядела уставшей. Не такой, какой была семь лет назад, когда Олег называл её «своей солнечной девочкой». Тогда её глаза горели, а смех звенел, как колокольчик. Теперь же она чувствовала себя тенью той Кати.
– Надо что-то менять, – сказала она своему отражению, но голос дрогнул.
Она вернулась в кухню и начала готовить ужин – обычные макароны с сосисками, ничего особенного. Но даже эта рутина не успокаивала. Мысли путались: то она представляла, как собирает чемодан и уходит, то видела, как они с Олегом сидят за этим самым столом через год, смеются и планируют отпуск.
Дверь хлопнула – Олег вернулся. Его шаги были тяжёлыми, будто он тащил за собой не только усталость, но и вину.
– Привет, – он остановился в дверях кухни, держа в руках пакет из супермаркета. – Я купил твои любимые йогурты.
Катя взглянула на него. Его глаза, обычно тёплые, как кофе, сегодня были мутными, словно он тоже не спал ночь.
– Спасибо, – сухо ответила она, помешивая макароны. – Ужин скоро будет.
– Катя, – он сделал шаг вперёд, но остановился, заметив её напряжённую позу. – Давай поговорим.
– О чём? – она не обернулась, продолжая смотреть на кипящую воду. – О том, как ты решил, что наши мечты ничего не значат?
Олег вздохнул, поставил пакет на стол и сел. Его пальцы нервно теребили край скатерти – старой, с выцветшими ромашками, которую они купили на блошином рынке в их первый год вместе.
– Я не хотел тебя обидеть, – начал он. – Правда. Я думал, что делаю правильно. Родители… они же старенькие уже. Папе семьдесят, маме под шестьдесят. Если с домом что-то случится, они просто не справятся.
Катя наконец повернулась к нему. Её руки дрожали, но она старалась говорить спокойно.
– Олег, я понимаю, что твои родители важны. Но почему ты не спросил меня? Почему не сказал: «Катя, нам нужно помочь моим, давай обсудим»?
Он опустил голову, глядя на свои ладони.
– Потому что знал, что ты будешь против, – честно ответил он. – Ты бы сказала, что это наши деньги, что мы копили их для себя. И я.. я не хотел спорить.
– Не хотел спорить? – её голос задрожал. – Олег, это не спор. Это наша жизнь! Наши планы! Ты просто взял и решил за нас двоих.
– Я думал, ты поймёшь, – он поднял глаза, и в них мелькнула боль. – Ты всегда была такой доброй, Катя. Всегда помогала, когда я просил.
– Да, – кивнула она, чувствуя, как слёзы снова подступают. – Но я устала быть доброй за свой счёт. Устала быть той, кто всегда уступает.
Тишина повисла между ними, тяжёлая, как питерский туман. Макароны закипели, и Катя сняла кастрюлю с плиты, чтобы не дать им развариться. Она всегда следила за такими мелочами – чтобы всё было правильно, аккуратно. А в их браке аккуратности уже не осталось.
– Я записалась к психологу, – вдруг сказала она, не глядя на него. – Завтра иду.
Олег замер, его брови приподнялись.
– К психологу? – переспросил он. – Это что, теперь я псих какой-то?
– Нет, – она покачала головой. – Это не про тебя одного. Это про нас. Я хочу понять, почему мы дошли до такого. И хочу, чтобы ты пошёл со мной.
– Катя, это ерунда какая-то, – он нахмурился, его голос стал резче. – Мы сами можем разобраться.
– Можем? – она посмотрела на него, и в её взгляде была такая усталость, что он осёкся. – Олег, мы уже год ссоримся из-за твоей семьи. Год, если не больше. И каждый раз ты выбираешь их.
– Это неправда, – возразил он, но без прежней уверенности.
– Правда, – тихо сказала она. – И я больше не хочу выбирать между тобой и моим спокойствием.
Олег молчал. Он смотрел на неё, и в его глазах мелькало что-то новое – не раздражение, не усталость, а страх. Будто он впервые понял, что может её потерять.
– Хорошо, – наконец сказал он. – Я пойду. Но только ради тебя.
Катя кивнула, не зная, верить ли ему. Она хотела верить. Хотела, чтобы всё стало как раньше, когда они могли говорить обо всём, смеяться над глупыми шутками, планировать будущее. Но сейчас будущее казалось далёким, как звёзды за питерскими облаками.
На следующий день Катя сидела в уютном кабинете Анны Сергеевны. Комната была небольшой, с мягким светом от настольной лампы и запахом лаванды. На стене висели дипломы, а на столе стояла рамка с фотографией – пожилая женщина и двое детей, смеющихся на пляже.
– Расскажите, что вас привело, – Анна Сергеевна была женщиной лет пятидесяти, с короткими седыми волосами и спокойным взглядом, который, казалось, видел больше, чем Катя готова была показать.
Катя сглотнула, чувствуя, как горло сжимается.
– Мой муж… он отдал наши деньги родителям, – начала она, теребя ремешок сумки. – Без моего согласия. Это не первый раз, когда он ставит свою семью выше нас. Я устала.
Анна Сергеевна кивнула, делая пометку в блокноте.
– А что вы чувствуете, когда думаете об этом? – спросила она, её голос был мягким, но настойчивым.
– Обиду, – Катя помедлила, подбирая слова. – Злость. Беспомощность. Будто я не важна для него.
– А что для вас значит быть важной? – психолог наклонилась чуть ближе, её глаза были внимательными, но не осуждающими.
Катя задумалась. Ей хотелось сказать что-то простое, вроде «чтобы он спрашивал моего мнения». Но слова застряли. Что значит быть важной? Она вспомнила, как Олег смотрел на неё в день их свадьбы – будто она была центром его мира. Когда это изменилось?
– Я хочу, чтобы он видел меня, – наконец сказала она. – Не только как жену, которая всегда рядом, всегда поддержит. А как человека, у которого тоже есть мечты.
Анна Сергеевна улыбнулась, но в её улыбке не было снисхождения.
– А вы говорили ему об этом? – спросила она. – Не о деньгах, не о его родителях, а о том, что вам нужно, чтобы он вас видел?
Катя покачала головой. Она вдруг поняла, что никогда не говорила этого вслух. Она кричала, плакала, спорила, но не говорила о том, что болит внутри.
– Тогда начнём с этого, – сказала Анна Сергеевна. – И, возможно, на следующем сеансе Олег сможет присоединиться к нам.
Катя вышла из кабинета с лёгким чувством облегчения, но и с тревогой. Что, если Олег не придёт? Что, если он снова выберет свою семью?
Дома её ждал сюрприз. Олег сидел на кухне, перед ним стояла бутылка вина и два бокала. На столе лежала записка: «Давай попробуем ещё раз».
Катя замерла в дверях, чувствуя, как сердце бьётся быстрее. Она не знала, что будет дальше – сеанс у психолога, разговоры, может быть, ещё больше слёз. Но в этот момент, глядя на Олега, который смотрел на неё с надеждой, она подумала: может, это и есть шанс?
Катя сидела на краешке дивана, теребя нитку на старом пледе. Напротив неё Олег листал телефон, но его взгляд то и дело скользил в сторону – туда, где на кухонном столе лежала записка от Анны Сергеевны с временем следующего сеанса. Завтра. Вечер. Семь часов. Катя всё ещё не верила, что он согласился пойти.
– Ты точно придёшь? – спросила она, нарушая тишину. Голос звучал тихо, почти умоляюще, и она тут же пожалела, что не смогла скрыть этой слабости.
Олег поднял глаза, его пальцы замерли над экраном.
– Я же обещал, – сказал он, но в его тоне не было привычной уверенности. – Приду.
Катя кивнула, хотя внутри всё сжималось. Она хотела верить ему, правда хотела. Но воспоминание о пустом банковском счёте, о его «я думал, ты поймёшь» кололо, как заноза.
– Это важно, Олег, – сказала она, глядя на свои руки. – Не для меня одной. Для нас.
Он отложил телефон, потёр лицо ладонями, словно стряхивая усталость.
– Я знаю, – тихо ответил он. – Просто… мне это всё непривычно. Психологи, разговоры о чувствах. У нас в семье такого не было. Если что-то не так – чинишь и живёшь дальше.
– А если сломалось что-то, что нельзя починить молотком? – Катя посмотрела на него, её карие глаза были серьёзными. – Что тогда, Олег?
Он не ответил, только вздохнул и встал, чтобы налить себе воды. Катя смотрела на его спину – такую знакомую, но сейчас такую далёкую. Она вспомнила, как однажды, ещё до свадьбы, они гуляли по набережной Невы, и он вдруг остановился, взял её за руку и сказал: «Ты – мой дом». Тогда эти слова казались вечными. А теперь?
На следующий вечер они сидели в кабинете Анны Сергеевны. Комната была всё той же – тёплый свет лампы, запах лаванды, фотография на столе. Но теперь здесь было теснее – Олег, с его широкими плечами, казался неуклюжим на узком кресле. Он сидел, скрестив руки, и смотрел куда-то в угол, будто избегая взгляда психолога.
– Спасибо, что пришли, Олег, – начала Анна Сергеевна, её голос был спокойным, но тёплым, как чашка чая в холодный день. – Катя рассказала мне о том, что произошло. Но я хотела бы услышать вашу версию. Что заставило вас взять деньги с общего счёта?
Олег кашлянул, его пальцы нервно постукивали по подлокотнику.
– Я.. – он замялся, бросил быстрый взгляд на Катю, потом снова уставился в угол. – Я хотел помочь родителям. Их дом… он старый, разваливается. Крыша текла, проводка искрила. Я не мог просто смотреть, как они мучаются.
Анна Сергеевна кивнула, делая пометку в блокноте.
– Это звучит как важное решение, – сказала она. – Но почему вы не обсудили его с Катей?
Олег нахмурился, его щёки слегка покраснели.
– Я думал, она будет против, – признался он. – Она всегда… ну, не то чтобы против, но она не любит, когда я помогаю родителям. Я решил, что проще сделать, а потом объяснить.
Катя почувствовала, как внутри всё закипает.
– Не люблю? – переспросила она, её голос дрожал от обиды. – Олег, я никогда не была против помощи твоим родителям! Я сама ездила с тобой, красила их забор, покупала лекарства твоему отцу. Но ты никогда не спрашиваешь! Ты просто решаешь за меня!
– Потому что ты всегда начинаешь спорить! – он повернулся к ней, его глаза сверкнули. – Каждый раз, когда речь заходит о моей семье, ты закатываешь глаза или говоришь: «Олег, подумай о нас». Я устал от этого!
– А я устала быть невидимкой! – выпалила Катя, её пальцы сжались в кулаки. – Ты думаешь, я не понимаю, что твои родители важны? Но я тоже твоя семья! Я, Олег! Почему я всегда на втором месте?
Тишина в кабинете стала густой, как питерский туман. Анна Сергеевна наблюдала за ними, её лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькала искренняя заинтересованность.
– Олег, – наконец сказала она, – как вы думаете, почему Катя чувствует себя на втором месте?
Он открыл рот, но замолчал, будто слова застряли. Его взгляд метнулся к Кате, потом к полу.
– Я.. я не знаю, – выдавил он. – Я всегда старался делать всё для нас. Для неё.
– А как ты показываешь ей это? – мягко спросила психолог. – Как она может почувствовать, что важна для вас?
Олег нахмурился, его пальцы замерли на подлокотнике.
– Я работаю, – сказал он, будто это всё объясняло. – Я приношу деньги, плачу за квартиру, за продукты. Разве этого мало?
Катя покачала головой, её глаза заблестели от слёз.
– Это не про деньги, Олег, – тихо сказала она. – Я хочу, чтобы ты говорил со мной. Чтобы ты спрашивал, чего я хочу. Чтобы я чувствовала, что моё мнение что-то значит.
Анна Сергеевна кивнула, её ручка снова скользнула по блокноту.
– Олег, давайте попробуем вот что, – предложила она. – Расскажите, что для вас значит семья. Не только ваши родители, но и Катя, ваш брак.
Олег замялся, его взгляд блуждал по комнате.
– Семья… это всё, – наконец сказал он. – Это люди, которые всегда рядом, которые поддерживают. Мои родители… они всю жизнь для меня пахали. Я не могу их бросить. А Катя… – он посмотрел на неё, и в его глазах мелькнула растерянность. – Катя – это мой дом. Моя жизнь. Я не хочу её терять.
Катя почувствовала, как сердце сжалось. Эти слова – «мой дом» – она слышала раньше, но сейчас они звучали иначе. Как будто он действительно боялся, что этот дом может рухнуть.
– А что, если семья – это не только поддержка, но и выбор? – спросила Анна Сергеевна. – Выбор, кого поставить на первое место?
Олег молчал, его лицо стало напряжённым. Катя смотрела на него, ожидая ответа, но он только потёр виски и отвернулся.
После сеанса они шли домой молча. Питерский вечер был холодным, ветер с Невы пробирал до костей. Катя куталась в шарф, её мысли путались. Она хотела, чтобы этот разговор что-то изменил, но пока всё, что она чувствовала, – это усталость.
– Ты правда думаешь, что я тебя не вижу? – вдруг спросил Олег, останавливаясь у светофора.
Катя замерла, её дыхание сбилось.
– А ты правда думаешь, что видишь? – ответила она, её голос был едва слышен.
Он посмотрел на неё, его глаза были тёмными, почти чёрными в свете фонарей.
– Я не знаю, как это исправить, – признался он. – Но я хочу попробовать.
Катя кивнула, но внутри всё ещё кипела обида. Хотеть – это одно. А сделать?
Через несколько дней Олег неожиданно предложил поехать к его родителям.
– Зачем? – насторожилась Катя, ставя чашку с чаем на стол.
– Хочу, чтобы ты поняла, – сказал он, его голос был твёрже, чем обычно. – Хочу показать тебе, почему я так поступил.
Катя не хотела ехать. Последнее, что ей было нужно, – это ещё один день в доме Тамары Ивановны, где каждая фраза звучала как скрытый упрёк. Но что-то в глазах Олега – смесь решимости и уязвимости – заставило её согласиться.
Дорога в Ленобласть заняла час. Дом родителей Олега стоял на краю деревни, окружённый старыми яблонями. Он выглядел лучше, чем Катя помнила: новая крыша блестела под осенним солнцем, окна были чистыми, а забор больше не кренился набок.
Тамара Ивановна встретила их на пороге, её лицо осветилось улыбкой, когда она увидела Олега.
– Олежек! – она обняла сына, потом посмотрела на Катю, и её улыбка стала чуть сдержаннее. – Катюша, проходи, я чайник поставила.
Катя кивнула, чувствуя, как внутри всё напрягается. Она прошла в дом, где пахло свежей краской и яблочным пирогом. Отец Олега, Михаил Петрович, сидел в кресле с газетой, его очки сползли на кончик носа.
– Здравствуйте, – Катя постаралась улыбнуться.
– Здравствуй, дочка, – он кивнул, его голос был хриплым, но добрым. – Ну, как дела в городе?
– Нормально, – ответила она, не зная, что ещё сказать.
Олег повёл её по дому, показывая ремонт. Новые провода, спрятанные в стены, свежая штукатурка, тёплый пол в кухне.
– Это всё благодаря тебе, сынок, – сказала Тамара Ивановна, ставя на стол тарелку с пирогом. – Если бы не ты, мы бы до сих пор с тазиками под крышей бегали.
Катя почувствовала укол в груди. Благодаря Олегу. А она? Она, которая отказывала себе в отпуске, в новой одежде, чтобы копить на их мечту?
– Катя тоже помогала, – вдруг сказал Олег, глядя на мать. – Это наши общие деньги.
Тамара Ивановна замерла, её ложка зависла над чашкой.
– Ну… конечно, – сказала она, но в её голосе было что-то натянутое. – Спасибо, Катюша.
Катя посмотрела на Олега, и в её груди шевельнулось что-то тёплое. Он впервые сказал это вслух – признал, что это их общий вклад. Но радость быстро сменилась тревогой. Почему он не сказал этого раньше? Почему понадобился психолог, чтобы он начал её защищать?
Вечером, вернувшись домой, Катя не могла заснуть. Она лежала, глядя в потолок, и думала о словах Анны Сергеевны: «Выбор, кого поставить на первое место». Олег спал рядом, его дыхание было ровным, но она знала, что он тоже не спит – его рука слегка дрожала, касаясь её плеча.
На следующий сеанс Олег пришёл с ней без напоминаний. Анна Сергеевна встретила их с той же тёплой улыбкой, но её вопросы были острее.
– Олег, – начала она, – когда вы помогали родителям, что вы чувствовали?
– Облегчение, – ответил он, не задумываясь. – Будто я сделал что-то важное. Как будто… я их не подвёл.
– А Катю? – спросила она. – Вы не чувствовали, что подводите её?
Олег замолчал, его лицо стало напряжённым.
– Я думал, она поймёт, – наконец сказал он. – Она всегда понимала.
– Но я не понимала! – Катя не выдержала. – Я притворялась, что понимаю, чтобы не ссориться! Но внутри я кричала, Олег!
Он посмотрел на неё, и в его глазах мелькнула боль.
– Почему ты не сказала? – тихо спросил он.
– Потому что боялась, – призналась она, её голос дрогнул. – Боялась, что ты выберешь их. Что я останусь одна.
Тишина снова повисла в кабинете, но теперь она была другой – не тяжёлой, а хрупкой, как тонкий лёд. Анна Сергеевна смотрела на них, её ручка замерла над блокнотом.
– Катя, – сказала она, – а что, если Олег выберет вас? Что тогда?
Катя замерла. Она не знала ответа. Она так долго жила с чувством, что она на втором месте, что даже не представляла, каково это – быть первой.
– Я не знаю, – честно ответила она. – Но я хочу попробовать.
Олег взял её за руку, его пальцы были тёплыми, но слегка дрожали.
– Я тоже, – сказал он. – Я не хочу тебя терять, Катя.
Анна Сергеевна улыбнулась, но её взгляд был серьёзным.
– Тогда у меня есть для вас задание, – сказала она. – На этой неделе попробуйте говорить друг с другом. Не о деньгах, не о родителях, а о том, чего вы хотите. О ваших мечтах. О том, что делает вас счастливыми.
Катя кивнула, но внутри всё ещё бурлила тревога. А что, если они начнут говорить – и поймут, что хотят разного?
Дома они попробовали выполнить задание. Это было неловко – сидеть за кухонным столом, с чашками чая, и говорить о мечтах, как будто они только познакомились.
– Я хочу, чтобы у нас был дом, – сказала Катя, глядя в свою чашку. – Не квартира, а настоящий дом. С садом. Где можно сидеть на веранде и слушать, как шумят деревья.
Олег улыбнулся, его глаза потеплели.
– Я тоже этого хочу, – сказал он. – И ещё… хочу, чтобы ты снова смеялась. Как раньше.
Катя почувствовала, как слёзы подступают, но на этот раз они были не от обиды. Она хотела верить, что это возможно. Но в глубине души она знала: впереди их ждёт ещё один поворот, который перевернёт всё.
Катя сидела на кухне, глядя на чашку остывшего чая. За окном моросил питерский дождь, и капли стекали по стеклу, как будто плакал сам город. Прошла неделя с их последнего сеанса у Анны Сергеевны, и задание «говорить о мечтах» оказалось сложнее, чем она думала. Они с Олегом пытались – неловко, с паузами, будто разучились быть честными друг с другом. Но каждый разговор заканчивался одним и тем же: Катя хотела дом, семью, покой, а Олег… Олег говорил о том же, но его слова звучали как обещания, которые он не знал, как выполнить.
– Ты опять с родителями разговаривал? – спросила она, когда Олег вошёл в кухню, стряхивая капли дождя с куртки.
Он замер, его рука застыла на дверце холодильника.
– Да, – ответил он, не оборачиваясь. – Мама звонила. Спрашивала, как дела.
– И что ты сказал? – Катя старалась говорить спокойно, но её голос дрожал.
Олег повернулся, его глаза были усталыми, но в них мелькала искренняя растерянность.
– Сказал, что мы… работаем над собой, – он пожал плечами. – Она беспокоится, Катя. Они же не чужие.
Катя почувствовала, как внутри всё сжимается. Снова его родители. Снова этот невидимый груз, который он тащит за собой, как старый чемодан, набитый долгом и чувством вины.
– Олег, – тихо сказала она, – ты помнишь, что обещал? Никаких решений без меня.
Он кивнул, но его взгляд скользнул в сторону, будто он боялся встретиться с её глазами.
– Я помню, – сказал он. – Но… мама попросила ещё немного денег. На окна. Старые совсем прогнили.
Катя замерла. Чашка в её руках дрогнула, и она поставила её на стол, чтобы не уронить.
– Сколько? – её голос был холодным, как дождь за окном.
– Не много, – Олег замялся. – Тысяч сто. Может, сто пятьдесят.
– Сто пятьдесят тысяч? – она встала, её пальцы сжались в кулаки. – Олег, у нас нет этих денег! Ты уже забрал всё, что мы копили! Что ты собираешься делать? Кредит взять?
– Нет, – он покачал головой, его лицо стало напряжённым. – Я… я уже перевёл.
Катя почувствовала, как пол уходит из-под ног. Она смотрела на него – на мужчину, которого любила, за которого вышла замуж, с которым мечтала о будущем, – и не узнавала его. Это был не Олег. Это был человек, который снова выбрал не её.
– Ты перевёл? – переспросила она, её голос дрожал от ярости. – Без меня? Снова?
– Катя, это не то, что ты думаешь, – начал он, но она подняла руку, останавливая его.
– Не надо, – отрезала она. – Я всё поняла.
Она вышла из кухни, чувствуя, как слёзы жгут глаза. В спальне она открыла ноутбук и набрала в поисковике: «Юрист по разводам Петербург». Пальцы дрожали, но она кликнула по первому попавшемуся сайту. Ей нужно было действовать. Хватит терпеть.
На следующий день Катя сидела в офисе юриста – строгой женщины в сером костюме, чьи очки поблёскивали в свете настольной лампы. Офис был холодным, с запахом бумаги и кофе, и Катя чувствовала себя не в своей тарелке.
– Итак, Екатерина, – начала юрист, листая папку. – Вы хотите подать на развод. Причина?
Катя сглотнула, её горло пересохло.
– Несогласованные финансовые решения, – сказала она, стараясь звучать уверенно. – Мой муж… он тратит наши общие деньги без моего согласия.
Юрист кивнула, её лицо оставалось бесстрастным.
– Это серьёзно, – сказала она. – Но для развода нужны чёткие основания. Вы уверены, что хотите этого? Развод – это не только юридический процесс, но и эмоциональный. Вы готовы?
Катя замерла. Готова ли она? Она представила, как возвращается в пустую квартиру, как забирает свои вещи, как объясняет всё родителям, друзьям… И как живёт без Олега. Без его улыбки, без его тёплых рук, без его дурацких шуток, которые всегда заставляли её смеяться.
– Я… я не знаю, – призналась она, её голос дрогнул. – Я просто хочу, чтобы он меня услышал.
Юрист посмотрела на неё поверх очков, её взгляд смягчился.
– Тогда, возможно, вам стоит попробовать ещё один путь, – сказала она. – Я знаю хорошего семейного психолога. Она уже помогла многим парам в похожих ситуациях. Хотите, я дам вам её контакт?
Катя кивнула, чувствуя, как внутри борются облегчение и страх. Она уже ходила к психологу, но мысль о разводе казалась такой окончательной, такой пугающей. Может, юрист прав? Может, есть ещё шанс?
Вечером она вернулась домой. Олег сидел на кухне, его лицо было бледным, глаза красными, будто он не спал. На столе стояла та же записка от Анны Сергеевны – их следующий сеанс был назначен на завтра.
– Ты где была? – спросил он, его голос был хриплым.
– У юриста, – честно ответила Катя, глядя ему в глаза. – Хотела подать на развод.
Олег замер, его пальцы сжали край стола. Она видела, как его лицо изменилось – смесь шока, боли и чего-то ещё, чего она не могла разобрать.
– Катя… – начал он, но голос сорвался. – Ты серьёзно?
– Да, – кивнула она. – Но я не подала. Пока. Юрист посоветовала ещё раз попробовать с психологом. И я… я согласна. Но только если ты будешь честен. Со мной. С собой.
Олег молчал, его взгляд блуждал по кухне, будто искал ответ в выцветших ромашках на скатерти.
– Я не хочу тебя терять, – наконец сказал он, его голос был едва слышен. – Я… я облажался, Катя. Я знаю. Но я хочу всё исправить.
Она посмотрела на него, и в её груди шевельнулось что-то тёплое, несмотря на боль. Она хотела верить ему. Но слова Анны Сергеевны звучали в голове: «Выбор, кого поставить на первое место».
– Тогда докажи, – сказала она. – Не словами. Делами.
На следующем сеансе у Анны Сергеевны атмосфера была другой. Олег больше не отводил взгляд, не ёрзал в кресле. Он сидел прямо, его руки лежали на коленях, но пальцы слегка дрожали.
– Катя рассказала мне, что произошло, – начала Анна Сергеевна, её голос был спокойным, но твёрдым. – Олег, вы снова взяли деньги без её согласия. Почему?
Олег сглотнул, его кадык дёрнулся.
– Я думал, это мелочь, – признался он. – Мама сказала, что окна – это срочно. Что зима близко, а у них сквозняки. Я… я не хотел её подводить.
– А Катю? – спросила психолог, её взгляд был внимательным, но не осуждающим. – Вы не боялись подвести её?
Олег посмотрел на Катю, и в его глазах мелькнула боль.
– Боялся, – тихо сказал он. – Но я думал… думал, что она простит. Как всегда.
Катя почувствовала, как слёзы жгут глаза. Она хотела закричать, сказать, что не может прощать вечно, что её сердце не резиновое. Но вместо этого она сказала:
– Я не хочу быть той, кто всегда прощает. Я хочу быть той, кого уважают.
Анна Сергеевна кивнула, её ручка замерла над блокнотом.
– Олег, – сказала она, – давайте попробуем разобраться. Почему вы чувствуете, что должны помогать родителям, даже если это вредит вашим отношениям с Катей?
Олег нахмурился, его пальцы сжались в кулаки.
– Потому что… – он замялся, будто слова давались с трудом. – Потому что я им всем обязан. Они растили меня, жертвовали всем. Мама работала на двух работах, чтобы я мог учиться. Папа отказался от своей мечты – хотел быть инженером, но пошёл на завод, чтобы нас прокормить. Я не могу их бросить.
Катя смотрела на него, и впервые за долгое время она увидела не мужа, который её предал, а мальчика, который до сих пор несёт на себе груз родительской любви. Она знала эту историю – Олег рассказывал ей о своём детстве, о том, как его мать ночами шила, чтобы купить ему новые кроссовки. Но она никогда не думала, что этот груз станет стеной между ними.
– Олег, – Анна Сергеевна наклонилась чуть ближе, – ваши родители сделали для вас многое. Но что, если ваша помощь им теперь разрушает вашу семью? Что, если долг перед ними мешает вам строить будущее с Катей?
Олег молчал, его лицо стало напряжённым. Катя видела, как он борется с собой, как слова психолога режут его, как нож.
– Я не знаю, – наконец сказал он. – Я не знаю, как это сбалансировать.
– А что, если баланс – это не про то, чтобы всем угодить? – спросила Анна Сергеевна. – Что, если это про то, чтобы сделать выбор? И жить с ним?
Олег посмотрел на Катю, и в его глазах было столько боли, что она невольно отвела взгляд.
– Я выбираю тебя, – вдруг сказал он, его голос был хриплым, но твёрдым. – Катя, я выбираю тебя. Но… мне нужно время, чтобы понять, как это сделать.
Катя почувствовала, как сердце сжалось. Она хотела верить ему. Хотела, но страх шептал: а что, если это просто слова?
Анна Сергеевна предложила им попробовать жить раздельно. Не развод, а пауза – чтобы понять, чего они хотят на самом деле. Катя согласилась не сразу. Ей было страшно – вдруг это станет концом? Но она устала от боли, от чувства, что она всегда на втором месте. Олег кивнул, хотя его лицо было мрачным.
– Это не значит, что я тебя не люблю, – сказал он, когда они вышли из кабинета. – Я просто… я хочу, чтобы ты была счастлива.
– А ты? – спросила она, глядя на него. – Ты хочешь быть счастливым?
Он не ответил, только обнял её, и она почувствовала, как его сердце бьётся – быстро, неровно, как будто он боялся отпустить.
Катя переехала к своей подруге Лене. Её квартира была небольшой, но уютной, с яркими подушками на диване и запахом свежесваренного кофе. Лена не задавала лишних вопросов, просто налила ей вина и сказала:
– Ты сделала правильно. Иногда нужно отойти, чтобы понять, куда идти дальше.
Катя кивнула, но внутри всё болело. Она скучала по Олегу – по его голосу, по его запаху, по тому, как он всегда оставлял крошки на столе после завтрака. Но она знала, что не может вернуться, пока он не сделает выбор.
Олег звонил каждый день. Иногда они говорили о мелочах – о погоде, о работе, о том, как Лена заставляет её смотреть комедии. Иногда молчали, и в этом молчании было больше правды, чем в словах.
Через две недели он приехал к Лене. Катя открыла дверь и замерла – Олег выглядел иначе. Похудевший, с тёмными кругами под глазами, но в его взгляде было что-то новое. Решимость.
– Я поговорил с мамой, – сказал он, не заходя в квартиру. – Сказал, что больше не буду помогать без твоего согласия. Что ты – моя главная семья.
Катя почувствовала, как слёзы подступают, но она сдержалась.
– И что она сказала? – спросила она, её голос дрожал.
– Была в шоке, – он усмехнулся, но в его улыбке была грусть. – Сказала, что я неблагодарный сын. Но потом… потом она извинилась. Сказала, что не хотела нас ссорить.
Катя молчала, переваривая услышанное. Тамара Ивановна извинилась? Это было так же невероятно, как если бы Нева потекла в обратную сторону.
– Я хочу, чтобы ты вернулась, – продолжил Олег, его голос стал тише. – Но я понимаю, если ты не готова. Я… я буду ждать.
Катя посмотрела на него, и в её груди смешались любовь, боль и надежда. Она не знала, что будет дальше, но впервые за долгое время почувствовала, что он её слышит.
– Я подумаю, – сказала она. – Но… спасибо.
Через месяц они снова сидели у Анны Сергеевны. Олег держал Катю за руку, и его пальцы больше не дрожали. Они решили не возвращаться к совместной жизни сразу, но начали проводить вместе выходные. Они гуляли по паркам, пили кофе в маленьких кафе, говорили – о мечтах, о страхах, о том, как не потерять друг друга.
– Вы сделали большой шаг, – сказала Анна Сергеевна, её глаза светились теплом. – Но помните: любовь – это не только чувства. Это выбор. Каждый день.
Катя кивнула, чувствуя, как внутри растёт что-то новое – не буря, не боль, а спокойная уверенность. Она посмотрела на Олега, и он улыбнулся – той самой улыбкой, от которой у неё когда-то замирало сердце.
– Я выбираю тебя, – сказал он, сжимая её руку.
Катя улыбнулась в ответ, и впервые за долгое время поверила, что у них есть шанс. Не идеальный, не безоблачный, но настоящий.
