Ирина открыла дверь квартиры и буквально ввалилась в прихожую, запутавшись каблуком в собственном пальто. Время было уже за девять, но на работе — конец квартала, отчёты, срочные звонки. Корпоратив через неделю, а уже репетиции, обсуждения, всё кипит. Она устала до предела, но в душе было какое-то странное облегчение: вот она — жизнь, настоящая, своя, где она нужна, где ценят.
— Нагулялась? — голос Алексея донёсся из кухни, густой, с металлическим оттенком. Он сидел за столом в майке и спортивных штанах, перед ним — тарелка с остывшей гречкой.
Ирина сдержалась, вздохнула и повесила пальто.
— Я работала, Лёш. Не на дискотеке была.
— Ну конечно, работала! — он усмехнулся. — А кто ужин готовить должен? Я, что ли?
В этот момент дверь кухни скрипнула — из тени выступила Людмила Ивановна. Вечно в своём халате с цветочками, вечно с поджатыми губами, как будто лимон жуёт. Она жила в соседнем доме, но, по ощущениям Ирины, ночевала у них чаще, чем у себя.
— Я вот что скажу, Ириша, — протянула она, присаживаясь рядом с сыном. — Настоящая жена так мужа не бросает. Ты должна была дома быть к шести. Алексей пришёл голодный, а у тебя даже супа нет.
Ирина почувствовала, как внутри начинает подниматься знакомая тяжесть. Её квартира. Купленная до брака, за свои деньги. Каждый угол здесь — её труд, её ночные смены, её премии. И в этой квартире ей теперь читают лекции, будто она школьница.
— Людмила Ивановна, — ровно сказала Ирина, открывая шкаф, — у меня работа. Я же не могу всё бросить только потому, что Алексей проголодался в семь вечера. Пусть ужин себе разогреет.
— Ты с матерью моей так разговариваешь? — Алексей резко поднялся, стул загремел по плитке. — Убирай тон!
Ирина обернулась. У неё дёргался уголок губ, но она ещё держалась.
— А что? Я неправду сказала?
— Ты невестка, ты должна уважать! — Людмила Ивановна ударила ладонью по столу. — Женщина должна мужа встречать, а не по корпоративах шляться!
— Вот именно! — подхватил Алексей. — У тебя скоро этот корпоратив, да? Так вот: даже не думай туда идти.
Ирина замерла.
— С чего это вдруг?
— Потому что жена моя не будет плясать с мужиками. Всё.
Тишина повисла тяжёлая, как бетонная плита. Ирина почувствовала, как внутри неё трещит терпение. Она устала подстраиваться, уговаривать, объяснять. Сначала — «ну ладно, мама же помогает». Потом — «ну ладно, Лёше тяжело». А теперь что? Ей запрещают выйти на вечер, где будет весь её отдел?
— Лёш, — тихо сказала она, — это не твоя квартира. Это моя. Купленная задолго до нашего брака. Если я захочу, хоть ночью домой приду.
Он побагровел, глаза вспыхнули.
— Что ты мне тычешь своей квартирой! Мы семья или кто?!
— Семья, где мне рот затыкают? — саркастично усмехнулась Ирина. — Спасибо, хватит.
Людмила Ивановна подалась вперёд, как кобра:
— Ты разрушишь семью! У моего сына давление будет из-за тебя! Тебе карьера дороже мужа?
Ирина смотрела на них обоих и вдруг ясно поняла: они — союз. Два против одного. Алексей, взрослый мужик, но цепляется за юбку матери. И эта вечная мантра «жена должна».
— Знаете что, — голос её сорвался, но от этого стал только громче. — Я пойду на корпоратив. И точка. Хотите — беситесь. Хотите — закатывайте скандалы. Но я больше не буду сидеть дома по вашему приказу.
Алексей хлопнул ладонью по столу так, что чашка подпрыгнула.
— Убирайся отсюда! — выкрикнул он. — Раз тебе работа дороже семьи — катись к своим коллегам!
Людмила Ивановна подхватила:
— Правильно! Женщина, которая мужа не уважает, в этом доме не нужна!
Ирина стояла в коридоре, пальцы дрожали на застёжке сумки. Сердце колотилось так, что в ушах звенело. Она смотрела на своего мужа и свекровь и думала: «Они всерьёз. Они реально считают, что могут выгнать меня из моей квартиры».
Первый взрыв случился. Ирина молча схватила телефон и закрылась в спальне. Дверь хлопнула — так, что со стены упала фотография.
Утро началось с демонстрации силы. Ирина вышла на кухню, чтобы сварить кофе, а там — чемодан. Её. Самый большой, тёмно-синий, с выломанной молнией сбоку. Алексей выставил его прямо к двери, как мусорное ведро.
— Это что? — голос у неё был сиплый, но удивлённым он уже не звучал.
Алексей сидел за столом, в той же майке, что и вечером. Вид у него был помятый, глаза налитые — или не спал, или пил ночью.
— Ты же сама сказала, что если хочешь — хоть ночью домой приходи. Так вот, можешь и не приходить.
— Ага, — Ирина медленно кивнула, облокотившись о дверной косяк. — То есть ты решил меня выселить. Из моей квартиры.
Людмила Ивановна вошла из комнаты, уже одетая в пальто, с платком на голове, но с явным намерением остаться.
— Ира, не начинай. Женщина, которая не умеет хранить семью, не имеет права на дом.
Ирина расхохоталась. Смех вышел злой, металлический.
— Вы серьёзно? Дом, который я купила за свои деньги, до того как вообще познакомилась с твоим сыном?
Алексей ударил кулаком по столу.
— Хватит! Ты специально унижаешь меня этой квартирой! Думаешь, я не мужик, раз сам ничего не купил?!
— Лёш, я так не думаю. Я просто знаю, что документы на квартиру оформлены на меня. И это факт, хочешь ты или нет.
Людмила Ивановна сузила глаза:
— Документы — это бумажка. А семья — это святое. Ты предаёшь сына. Ты его в гроб загонишь.
— А вы меня уже в психушку загнали! — сорвалась Ирина, крикнула так, что сама испугалась. — Каждый день одно и то же! «Жена должна, жена должна». Да пошли вы с этим «должна»!
Алексей вскочил, резко подошёл к ней вплотную.
— Тише будь! Соседи слышат!
Ирина не отступила ни на шаг.
— Пусть слышат. Пусть все знают, как ты орёшь на жену в её же доме.
Они стояли почти нос к носу. Он дышал тяжело, лицо красное, руки сжаты в кулаки. Она — с холодным спокойствием, хотя внутри всё тряслось.
Людмила Ивановна, видя это, метнулась между ними.
— Сынок, не трогай её! Она того не стоит.
Алексей развернулся и со всей силы швырнул её чемодан в коридор. Он грохнулся, открывшись, из него вывалились туфли и старый шерстяной свитер.
— Сматывайся! — заорал он. — Нечего тут командовать!
Ирина молча подняла свитер, аккуратно положила его на чемодан и посмотрела на мужа так, как смотрят на чужого человека.
— Хорошо, Лёш. Если хочешь войны — будет война. Только учти: я умею воевать.
Он замер, будто не ожидал такого ответа. Всегда ведь было иначе: она старалась сгладить, умиротворить, обойти острые углы.
— Ира, ну что ты начинаешь? — голос его вдруг дрогнул, будто он сам испугался.
— Потому что хватит, — отрезала она. — Я не твоя служанка и не приложение к твоей маме.
Людмила Ивановна сжала губы в тонкую полоску.
— Ты ещё пожалеешь. Я таких, как ты, видела. Карьера твоя закончится, а мужа рядом не будет. Кто тебя потом подберёт?
Ирина накинула пальто и взяла сумку.
— Лучше одной, чем в этой тюрьме.
Она хлопнула дверью и впервые за долгое время вдохнула полной грудью. На улице пахло мокрым снегом и бензином, люди спешили на работу. Она шла, не разбирая дороги, но чувствовала: что-то внутри щёлкнуло. Точка невозврата пройдена.
В тот же день она позвонила знакомому юристу. Говорила чётко, без истерик:
— Мне нужен развод. И консультация по поводу квартиры.
— Понял, — сказал он. — Держитесь, Ирина. Мы это решим.
А дома, вечером, начался новый акт спектакля. Алексей звонил двадцать раз подряд. Потом писал: «Прости, не хотел». Потом: «Ты сама виновата». Потом: «Возвращайся, пока не поздно».
Последним сообщением было: «Если не вернёшься, я подам в суд и выселю тебя».
Ирина усмехнулась. И впервые за долгое время почувствовала себя спокойной. Потому что знала: выселить её из её собственной квартиры он не сможет. Но пусть попробует.
Суд оказался не таким страшным, как представляла Ирина. Белые стены, скрипящие лавки, равнодушные секретари. В зале — Алексей с красным лицом и нервным тиком, рядом его мать в строгом костюме с жемчужными бусами, будто на свадьбу собралась, а не на заседание.
Ирина сидела отдельно, прямо и спокойно. Юрист рядом пролистывал папку с документами — договор купли-продажи квартиры, выписку из ЕГРН, все доказательства её права.
— Суд рассматривает дело о разделе имущества, — монотонно начал судья.
Алексей вскочил, не дождавшись своей очереди.
— Ваша честь, это не её квартира, это наш общий дом! Мы семья, мы вместе живём!
— Алексей Сергеевич, — сухо перебил судья. — Согласно представленным документам, квартира приобретена Ириной Викторовной до брака. Вопросов нет.
Людмила Ивановна вскинулась, как ужаленная.
— Но она разрушила семью! Она выгнала моего сына! Это предательство! Разве вы этого не видите?
Судья посмотрел поверх очков так, что даже Ирина чуть улыбнулась.
— Мы рассматриваем юридические факты, а не моральные оценки.
Алексей опустился на стул. Он был бледен, руки тряслись. Словно только сейчас понял, что проиграл.
Через сорок минут решение было оглашено: квартира — исключительно за Ириной. Алексей обязан сняться с регистрационного учёта и освободить жилое помещение в течение месяца.
Людмила Ивановна всхлипнула. Алексей молчал.
Ирина встала, поблагодарила судью и юриста и вышла. На улице стоял яркий мартовский день, солнце било в глаза, снег блестел, как зеркало. Она вдохнула полной грудью.
Вечером, когда она вернулась домой, её ждали. Чемодан Алексея стоял у двери. Внутри — его вещи, аккуратно собранные. Он сидел на диване, ссутулившись, взгляд потухший.
— Ира… — начал он.
Она подняла руку.
— Не надо. Всё кончено.
— Я понял… я был дурак… Может, попробуем снова?
Она посмотрела на него так, как смотрят на знакомого, но уже не близкого человека.
— Всему есть предел, Лёш. Ты перешёл его.
В этот момент зазвонил её телефон. Это были коллеги: приглашали в театр. Ирина улыбнулась.
— Извини, мне пора.
Она взяла ключи, прошла мимо чемодана и открыла дверь. Алексей остался сидеть, сгорбленный и потерянный. Людмила Ивановна, которая примчалась за ним, стояла на лестничной клетке, бледная, сжимая сумку.
— Ты ещё пожалеешь! — выкрикнула она ей вслед.
Ирина обернулась и впервые за долгое время сказала спокойно:
— Нет. Это вы пожалеете.
Дверь захлопнулась.
В квартире повисла тишина. Настоящая, её собственная тишина.
Она прошла на кухню, заварила крепкий чёрный чай и поставила чашку на стол.
И впервые за годы почувствовала вкус свободы.
