— Сорок семь тысяч триста рублей, Илья.
Лиза произнесла эту сумму негромко, но в вечерней тишине кухни каждое слово легло на стол, как тяжёлый камень. Она не отрывала взгляда от экрана ноутбука, где светилась таблица расходов, её личный, скрупулёзно составленный акт обвинения. Илья, сидевший напротив и лениво ковырявший вилкой остывшую гречку, поднял на неё усталые глаза. В них плескалась привычная, заготовленная вселенская скорбь.
— Лиза, ну что ты опять начинаешь? Вечер же, я только с работы пришёл.
— Я не начинаю. Я заканчиваю, — она наконец повернула к нему голову, и её взгляд был таким же холодным и выверенным, как цифры на экране. — Я просто подсчитала. МРТ шейного отдела позвоночника — семь тысяч. Консультация «ведущего» невролога, который ничего не нашёл, — пять. Гастроскопия под наркозом, потому что тебе показалось, что у тебя изжога, — двенадцать. Анализы на все существующие в мире аллергены — ещё двадцать с лишним. И вишенка на торте — повторный приём у того же невролога, чтобы он ещё раз сказал тебе, что ты здоров.
Она постучала ногтем по тачпаду, и экран погас, оставив в полумраке кухни только их двоих.
— Я больше не буду спонсировать твои болячки из нашего общего бюджета! Ты за месяц потратил на частных врачей больше, чем мы платим за ипотеку, хотя все анализы у тебя в норме!
— И что?
— И всё, Илья! У тебя на руках стопка бумаг, где чёрным по белому написано: «патологий не выявлено»! Хватит!
Он отложил вилку и всем своим видом изобразил страдание. Он немного ссутулился, положил руку на грудь, заговорил тихим, жалобным тоном, который безотказно действовал на его мать, но уже давно вызывал у Лизы лишь глухое раздражение.
— Ты не понимаешь. Это не просто так. У меня появился новый симптом. Я читал на форуме, это может быть признаком очень редкого заболевания нервной системы. Оно поначалу никак не диагностируется, а потом… — он сделал драматическую паузу, — потом уже поздно. У меня уже третий день покалывает в безымянном пальце левой ноги. Сначала только утром, а теперь почти постоянно.
Лиза смотрела на него долго, не мигая. Она не злилась. Злость была горячей, живой эмоцией. То, что она чувствовала сейчас, было похоже на холодное, спокойное решение хирурга ампутировать безнадёжно поражённую гангреной конечность. — Хватит, — сказала она так твёрдо, что он вздрогнул.
— Мне надоело, что ты носишься с этими болячками как прокажённый. Надоело слушать этот бред про форумы и редкие симптомы. Я больше ни копейки не дам тебе из нашего семейного бюджета. Он закрыт.
Она встала, подошла к окну и опёрлась руками о холодный подоконник, глядя на огни ночного города.
— Я не запрещаю тебе болеть. Хочешь — болей. Можешь обследоваться хоть круглосуточно, делать МРТ каждого пальца по отдельности. Но теперь — за свой счёт. Ищи подработку, калымь, таксуй по ночам, мне всё равно. Наш общий бюджет, тот, который идёт на ипотеку, на еду, на жизнь, — для твоих фантазий закрыт. Можешь считать, что у тебя появилась новая статья расходов: «личное хобби».
Она обернулась. В её глазах не было ни сочувствия, ни злости, ни обиды. Только пустота. Абсолютная, выжженная дотла пустота.
— Твоё здоровье теперь — только твоя проблема. Хоть помирай тут. Мне всё равно.
Ультиматум не взорвал их мир, он его заморозил. Квартира превратилась в ледяную пещеру, где двое двигались по раздельным, непересекающимся орбитам. Разговоры свелись к коротким, функциональным фразам: «Чайник вскипел», «Твоя очередь выносить мусор». Они ели за одним столом, но в разное время. Спали в одной кровати, но между ними пролегала невидимая полярная пропасть.
Илья принял новые правила с покорностью мученика. Днями он сидел за своим ноутбуком, создавая видимость бурной деятельности. Он открывал сайты с вакансиями, водил курсором по строчкам с описанием обязанностей, даже пару раз скачал анкету соискателя. Но всё это было театром для одного зрителя, который, впрочем, не обращал на его спектакль никакого внимания. Лиза была поглощена своей работой, своей жизнью, своим новым миром, в котором Илья и его мнимые недуги были вынесены за скобки.
На самом же деле Илья не искал работу. Он наблюдал. С холодной, отстранённой внимательностью энтомолога, изучающего повадки насекомого. Он подмечал её привычки, её рутину, её слабые места. Он заметил, что, готовя ужин, она всегда включает на телефоне какой-нибудь подкаст и кладёт аппарат на кухонную стойку, экраном вверх. Она часто оставляет его там, когда идёт в ванную или выходит на балкон развесить бельё. Телефон, который раньше был просто средством связи, теперь превратился в его глазах в объект желания, в ключ к запертой сокровищнице — их общему счёту.
План созревал медленно, прорастая в его сознании, как ядовитый гриб. Это не было воровством в его системе координат. Нет. Это было восстановлением справедливости. Она несправедливо лишила его доступа к их общим деньгам, а он просто находил способ вернуть себе то, что принадлежало ему по праву. Он ведь тоже работал. И его здоровье — это их общая проблема, как бы она ни пыталась от этого откреститься.
Возможность представилась в четверг вечером. Лиза, уставшая после тяжёлого дня, решила принять ванну. Он услышал, как из ванной доносится шум воды и негромкая музыка. Её телефон лежал на своём обычном месте на кухне. Он подождал несколько минут, прислушиваясь. Шум воды не прекращался.
Сердце застучало где-то в горле, сухо и громко. Он подошёл к стойке. Руки слегка дрожали. На одно мгновение он замер, охваченный животным страхом быть пойманным. А что, если она сейчас выйдет? Но соблазн был сильнее. Он взял телефон. Холодное стекло обожгло пальцы. Он знал её пароль — дата их свадьбы, ироничная и простая комбинация.
Экран вспыхнул, открыв доступ к чужой, а теперь и враждебной жизни. Иконка банковского приложения манила его. Один клик. Ещё один. Вот он, их счёт. Цифры, которые ещё неделю назад были ему доступны, теперь смотрели на него, как стражи у ворот. Он зашёл в раздел переводов. Руки перестали дрожать, их сменила ледяная решимость.
Он не стал жадничать. Он был осторожен. Нужна была сумма, которая могла бы затеряться в общей массе трат. Не круглая, не бросающаяся в глаза. Тысяча восемьсот. Идеально. На один приём у узкопрофильного специалиста хватит. Он быстро ввёл номер своей карты, вписал сумму, нажал кнопку «Перевести». Секундное ожидание, показавшееся вечностью. Сообщение на экране: «Перевод выполнен».
Он тут же закрыл приложение, смахнул его из списка недавних, заблокировал экран и положил телефон точно на то же место, где он лежал. Он даже протёр экран рукавом домашней футболки, стирая возможные отпечатки. Вернувшись в комнату, он сел за ноутбук и открыл первый попавшийся сайт с вакансиями.
Когда Лиза вышла из ванной, расслабленная и распаренная, он сидел в той же позе, с тем же выражением сосредоточенного поиска на лице. Она скользнула по нему безразличным взглядом и прошла мимо. А он смотрел на её спину и чувствовал, как внутри него разливается тёмное, пьянящее тепло. Он не просто получил деньги. Он взломал её систему. Он нашёл лазейку в её идеальном, холодном мире. И это было только начало.
Первые украденные деньги жгли карман, но не от стыда, а от нетерпения. Уже на следующий день Илья записался к «светилу» кардиологии, чью фамилию он вычитал на форуме таких же, как он, ищущих и страждущих. Он сидел в мягком кресле в холле частной клиники, вдыхая запах антисептиков и дорогих духов, и чувствовал себя… в своей стихии. Он с достоинством протянул администратору банковскую карту, оплатил консультацию и ЭКГ. Никто не смотрел на него с укором. Никто не называл его траты «спонсированием болячек». Здесь его тревоги были товаром, а он — уважаемым клиентом.
Успех окрылил его. Операция «Возврат» стала рутиной. Он больше не ждал, пока Лиза пойдёт в ванну. Он научился вычислять моменты её максимальной погружённости в работу: когда она сидела в наушниках на видеоконференции или, нахмурившись, составляла квартальный отчёт. Два-три быстрых движения пальцами, и очередная порция «их общих» денег перетекала на его счёт. Суммы росли. Теперь это были не жалкие полторы тысячи. Он переводил по три, по пять тысяч за раз. Его аппетиты росли пропорционально его безнаказанности.
Он даже придумал себе легенду. Однажды вечером, когда Лиза молча ужинала, он как бы невзначай бросил:
— Встретил сегодня Витьку, одногруппника бывшего. У него своя небольшая фирма, попросил помочь с документами по вечерам. Так, чисто халтура.
Лиза медленно подняла на него взгляд, но ничего не сказала. Она просто кивнула и продолжила есть. Её безразличие он принял за доверие. Он не понял, что она просто перестала им интересоваться, а потому не стала задавать уточняющих вопросов: что за фирма, что за документы. Его история повисла в воздухе, и он решил, что она принята на веру.
Теперь он мог позволить себе больше. Деньги шли не только на врачей. Он купил себе новую игровую мышь, заказал дорогую пиццу, пока Лизы не было дома, стал покупать себе крафтовый кофе, который раньше считал неоправданной роскошью. Он жил в параллельной реальности, где он был успешным фрилансером, заботящимся о своём драгоценном здоровье.
Лиза поначалу действительно ничего не замечала. Её мозг, занятый работой и отгородившийся от мужа стеной отчуждения, просто не фиксировал эти мелкие утечки. Она могла заметить, что на карте осталось чуть меньше, чем она предполагала, но тут же списывала это на собственную невнимательность: забыла учесть покупку продуктов или оплату интернета.
Но семена сомнений всё же были посеяны. Первым звонком стало его изменившееся поведение. Илья перестал жаловаться. Он больше не подходил к ней с телефоном, показывая очередную статью о смертельной болезни. Он не вздыхал горестно, прислушиваясь к «покалываниям» в разных частях тела. Он стал тихим, почти довольным. Эта умиротворённость была неестественной для человека, которого лишили главного дела его жизни — поиска у себя несуществующих хворей. Он был похож на игромана, которого отлучили от казино, но который почему-то выглядел так, будто только что сорвал джекпот.
Затем она стала замечать мелочи. Новый флакон дорогого шампуня в ванной, хотя он всегда пользовался самым дешёвым. Пачка элитного чая на его полке. Мелочи, которые не вписывались в образ человека, вынужденного «калымить» на стороне, чтобы оплатить визит к врачу.
Подозрения оформились в почти полную уверенность одним субботним утром. Она сидела с ноутбуком на диване, а он возился на кухне. Её телефон лежал рядом с ней. Краем глаза она увидела, как Илья вошёл в комнату под предлогом взять что-то из шкафа. Он двигался нарочито медленно, его взгляд несколько раз метнулся к телефону. В его глазах было что-то новое, чего она раньше не видела, — хищная, оценивающая сосредоточенность. Он смотрел на её телефон не как на предмет, а как на инструмент.
Внутри у неё всё похолодело. Картина сложилась. Его спокойствие, его мелкие новые траты, его странные взгляды. Всё встало на свои места. У неё не было доказательств, только это леденящее душу ощущение, что её обводят вокруг пальца. Что он нашёл способ пробраться в её кошелёк, как крыса прогрызает дыру в мешке с зерном. Она ничего не сказала. Она лишь взяла телефон и положила его в карман халата. Она не собиралась устраивать скандал. Она собиралась расставить ловушку.
Ловушка была простой и элегантной в своей жестокости. Во вторник днём Лиза, работавшая из дома, нарочито громко объявила в пустоту, что у неё важнейшая видеоконференция на ближайшие два часа и её лучше не беспокоить. Она надела наушники, уселась с ноутбуком на диване в гостиной и погрузилась в работу. Телефон она демонстративно оставила на кухонном столе, рядом с вазой с фруктами. Он лежал там, беззащитный, манящий, как приманка.
На ноутбуке у неё было открыто два окна. В одном — рабочая переписка, в другом — страница онлайн-банка, готовая к обновлению. Она не работала. Она ждала. Каждый шорох из комнаты Ильи, каждый его шаг по коридору отдавался в её напряжённом теле. Прошло около сорока минут. Он, видимо, убедился, что она полностью поглощена делами.
Дверь его комнаты тихо скрипнула. Лиза не повернула головы, продолжая смотреть в экран. Она видела его боковым зрением — тень, скользнувшая на кухню. Она слышала, как он открыл холодильник, что-то достал, нарочито громко звякнул чашкой. Создавал алиби, шумовой фон для своей мелкой, грязной операции. Затем наступила короткая пауза. Тишина, в которой она почти физически ощущала, как его пальцы скользят по экрану её телефона. Это длилось не более десяти секунд. Он был уже опытным, быстрым. Затем снова звук — льётся вода в чайник.
Он прошёл мимо неё обратно в свою комнату, неся чашку. Он даже не взглянул на неё. Он был уверен в своей неуязвимости.
Лиза выждала ещё минуту, давая ему время устроиться и почувствовать себя в безопасности. Затем её палец спокойно лёг на тачпад и нажал кнопку обновления страницы. Экран моргнул. И вот оно. В самом верху списка операций появилась новая строка. Перевод на карту, последние цифры которой она знала наизусть. Илья К. Сумма: четыре тысячи девятьсот рублей. Время: две минуты назад.
Холодная, звенящая ясность заполнила её голову. Это было даже не разочарование. Это было подтверждение диагноза. Она сняла наушники и положила их на диван.
— Илья, зайди сюда на минуту.
Её голос прозвучал ровно, без эмоций, как голос диктора, зачитывающего прогноз погоды. Он появился в дверях через полминуты, с чашкой в руках и выражением лёгкого недоумения на лице.
— Что-то случилось? Ты же на совещании.
— Совещание закончилось, — она не предложила ему сесть. Просто развернула к нему ноутбук. — Посмотри.
Он подошёл ближе, склонился над экраном. Его взгляд пробежал по строчкам, и на долю секунды на его лице отразилось чистое, животное недоумение — как у вора, на которого внезапно направили яркий свет фонаря. Он тут же попытался вернуть себе маску страдальца, но получилось плохо.
— А, это… Это Витька мне гонорар перевёл. Я же говорил, я ему помогаю. Просто через твой счёт было удобнее, он номер моей карты забыл…
Он начал врать на ходу, путаясь, импровизируя, но Лиза не дала ему закончить. Она спокойно, почти лениво ткнула пальцем в экран.
— Витька? Перевёл с моей карты на твою? Три минуты назад? Пока ты ходил за чаем?
Каждое её слово было маленьким, точным ударом. Он замолчал, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. Все его заготовленные жалобы, все его мнимые болезни, вся его легенда про «халтуру» рассыпались в пыль под её спокойным, тяжёлым взглядом.
— Ты вор, Илья, — произнесла она это не как оскорбление, а как медицинский факт. Просто констатация. — Ты не просто ипохондрик, который достал всю семью. Ты мелкий, жалкий вор, который таскает деньги у жены.
Она закрыла ноутбук. Звук хлопка пластика был громким и окончательным, как удар судейского молотка. — Это моя квартира. Она досталась мне от бабушки задолго до того, как ты в ней появился. У тебя час, чтобы собрать свои вещи и уйти.
Он посмотрел на неё, и в его глазах наконец-то промелькнул настоящий, неподдельный страх.
— Лиза… куда я пойду? Ты же… — У тебя час, — повторила она, отчеканивая каждое слово. Она встала и прошла на кухню, налила себе стакан воды. Она не смотрела на него. Он перестал для неё существовать в тот момент, когда на экране появилась строка с переводом.
Он стоял посреди комнаты ещё несколько минут, а потом молча побрёл в спальню. Не было криков, не было уговоров. Он понял, что это конец. Он двигался по квартире, как призрак, тихо открывая шкафы, доставая свои футболки, джинсы, складывая в спортивную сумку зарядку для телефона и ноутбук. Лиза сидела на диване, листая ленту новостей в телефоне. Она не следила за ним, не контролировала его. Она просто ждала, когда из её дома исчезнет последний предмет, напоминающий о её главной ошибке.
Ровно через пятьдесят минут он стоял в коридоре с двумя сумками. Он посмотрел на неё, ожидая каких-то последних слов, сцены, скандала. Но она лишь мельком взглянула на него поверх экрана телефона и снова уткнулась в него.
Он постоял мгновение в тишине, а затем повернулся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Щелчок замка прозвучал в пустой квартире оглушительно громко. Лиза отложила телефон. Она не чувствовала ни облегчения, ни боли. Только холодную, стерильную чистоту, как в палате после генеральной уборки…
