Октябрьским утром врач впервые разрешил Ольге встать с постели. Прошло уже три месяца с момента аварии, четыре операции на ногах, бесконечные процедуры и реабилитация. Когда медсестра протянула трость, Ольга долго смотрела на неё, словно видела впервые.
— Не расстраивайтесь так, — сказала медсестра. — Многие пациенты потом и без неё обходятся.
Ольга кивнула, но знала: врачи объяснили, что повреждения серьёзные. Трость станет постоянным спутником, по крайней мере, на долгие годы. А может, и навсегда.
Дмитрий встречал жену у выхода из больницы. Подхватил сумку, бережно помог сесть в машину, пристегнул ремень безопасности. Всю дорогу домой говорил что-то ободряющее про то, что главное — жива и здорова, что всё остальное поправимо.
— Мы справимся, Оленька. Я рядом, всё будет хорошо.
Дома Дмитрий помог жене подняться на третий этаж, терпеливо ждал на каждой ступеньке. Принёс чай, укрыл пледом, включил телевизор. Первые дни казались почти нормальными. Муж носил продукты, готовил простые блюда, помогал Ольге подниматься с кровати и садиться за стол.
— Не торопись, — говорил Дмитрий, когда Ольга пыталась сама дойти до ванной. — У нас времени навалом.
Но уже через неделю в голосе мужа появились нотки натянутости. Когда Ольга просила подать стакан воды или помочь дойти до кухни, Дмитрий вздыхал чуть слышно, но всё же вздыхал.
— Опять? — проскальзывало иногда в интонации.
К концу первого месяца помощь Дмитрия стала больше напоминать одолжение, чем заботу о близком человеке. Движения резкие, слова короткие, взгляды — мимо.
Свекровь приезжала каждые выходные. Галина Ивановна всегда была женщиной прямолинейной, но теперь прямолинейность переросла в жестокость.
— Димка, ты молодой ещё, — говорила свекровь, когда думала, что Ольга не слышит. — Зачем тебе такая жизнь? Ты же не монах какой-то.
— Мам, не начинай.
— Я что, неправду говорю? Посмотри на себя — превратился в сиделку. А жизнь проходит, Димка. Найдёшь себе здоровую женщину, родишь детей нормальных.
Ольга слышала эти разговоры через тонкую стену. Пальцы сжимались до боли, но плакать не хотелось. Хотелось кричать.
Ноябрь принёс первые заморозки и окончательное изменение в отношении мужа. Дмитрий всё чаще задерживался после работы, ссылался на переработки, проекты, встречи с коллегами. Приходил поздно, уставший и раздражённый.
— Опять не можешь сама дойти до магазина? — бросал, увидев пустой холодильник.
— Дима, мне тяжело с сумками по лестнице подниматься.
— Всегда тебе что-то тяжело.
Слова жгли больше, чем боль в ногах. Ольга пыталась делать больше сама, превозмогая дискомфорт, но каждое движение давалось с трудом. Покупки в соседнем магазине превращались в испытание — спуск по лестнице, медленная ходьба с тростью, косые взгляды прохожих, тяжёлый подъём обратно.
Однажды вечером, когда Дмитрий в очередной раз вернулся за полночь, Ольга решилась на разговор.
— Дим, давай поговорим.
— О чём? Я устал.
— О нас. О том, что происходит.
Дмитрий остановился у двери в спальню, не оборачиваясь.
— Ничего не происходит. Живём как живём.
— Мне не нужна жалость, — сказала Ольга тихо. — Мне не нужно, чтобы ты делал вид, что ничего не изменилось. Но мне нужна нормальная жизнь рядом с тобой.
Дмитрий развернулся резко. Лицо красное, глаза сузились.
— Нормальная жизнь? — голос поднялся до крика. — Я молодой мужик, мне нужна нормальная баба, а не инвалид!
Слово ударило как пощёчина. Ольга замерла, хлопая глазами, словно в неё бросили камень. Рот приоткрылся, но звуков не было. Только тишина, в которой отдавались отголоски крика.
Дмитрий схватил куртку с кресла, сунул ноги в ботинки прямо на босу ногу и хлопнул дверью так, что задрожали стёкла в серванте. Шаги по лестнице, хлопок подъездной двери, тишина.
Ольга так и осталась стоять посреди комнаты с тростью в руке. Слово «инвалид» звучало в голове, как набат. Не «моя жена с травмой», не «Оленька, которой сейчас трудно». Инвалид. Как диагноз. Как приговор.
Трость выскользнула из пальцев и с глухим стуком упала на пол.
Ольга долго сидела в тишине пустой квартиры. Часы на стене отсчитывали минуты, где-то внизу хлопали двери подъезда, но Дмитрий не возвращался. К утру стало ясно — не вернётся.
— Раз так — я справлюсь без него, — произнесла Ольга вслух, и голос прозвучал твёрдо.
Подняла трость с пола, оперлась на неё и медленно прошла к столу. Достала блокнот, записала: найти юриста. Потом ещё одну строчку: узнать про пособия. И третью: разобрать документы.
Список получился длинным, но каждый пункт добавлял уверенности. Планы — это уже не беспомощность.
На следующий день Ольга поехала в юридическую консультацию. Адвокат, женщина средних лет с усталыми глазами, выслушала историю без комментариев.
— Подавать будем на развод через суд, — объяснила юрист. — Имущество общее есть?
— Почти никакого. Квартира съёмная, машина в кредите, мебель старая.
— Тогда процедура быстрая. Месяц на подготовку документов, потом заседание.
Ольга кивнула и подписала договор. Рука дрожала, но подпись вышла разборчивой.
Дмитрий объявился через три дня, пришёл забирать вещи. Стоял в прихожей, собирая одежду в сумки, и не поднимал глаз.
— Оль, я не хотел так грубо…
— Хотел. Просто не планировал говорить вслух.
Дмитрий замер с рубашкой в руках.
— Ты понимаешь, каково мне было? Ты же стала совсем другой.
— Стала хромой. А ты стал подлецом. Разница в том, что я не выбирала.
Больше разговора не было. Дмитрий унёс сумки и больше не появлялся.
Судебное заседание назначили на декабрь. В зале суда было холодно, батареи едва грели. Дмитрий сидел на противоположной стороне с наглым видом, словно пришёл оформлять какую-то формальность.
Судья, пожилая женщина в очках, зачитала исковое заявление и посмотрела на ответчика.
— Есть возражения против расторжения брака?
— Нет, ваша честь. Я считаю, развод необходим. Я не обязан тащить на себе больного человека. У меня своя жизнь.
Ольга сжала рукоятку трости. Слово «тащить» резануло, как нож.
— Претензий по разделу имущества нет?
— Нет. Пусть забирает что хочет.
Судья постучала молотком.
— Брак расторгается. Свидетельство о разводе получите через месяц.
Всё закончилось за полчаса. Семь лет совместной жизни уложились в полчаса судебного заседания.
Первые месяцы жизни в одиночестве оказались сложнее, чем ожидала Ольга. Каждое простое дело требовало планирования и усилий. Купить продукты — значит, рассчитать силы на дорогу туда и обратно, на подъём по лестнице с сумками. Убрать квартиру — разделить работу на несколько дней, делать перерывы.
Но постепенно выработался ритм. Утром — обязательная зарядка для ног, которую прописал врач. Потом завтрак и дела по дому. Работать удалось перевести на удалённый режим — Ольга занималась переводами текстов, и начальство пошло навстречу. После обеда — прогулка до ближайшего сквера. Медленная, с остановками на скамейках, но обязательная.
Вечерами звонили подруги. Елена приезжала по субботам с продуктами и новостями. Света заходила после работы, приносила книги и иногда просто сидела рядом, болтала о пустяках.
— Как ты справляешься? — спросила как-то Елена.
— По-разному. Иногда легко, иногда хочется на стену лезть. Но справляюсь.
— А Дмитрий?
— А что Дмитрий? Живёт своей жизнью. Слышала, съехался с какой-то девушкой.
Елена покачала головой.
— Дурак. Потерял настоящую женщину.
— Зато я потеряла ненастоящего мужчину.
Прошёл год. Весной Ольга записалась в бассейн — врач сказал, что плавание поможет укрепить мышцы. Первые занятия давались тяжело, но вода снимала нагрузку с больных ног, и двигаться стало легче.
После одной из тренировок к бортику подошёл мужчина. Среднего роста, спортивного сложения, с короткой бородкой.
— Извините, я Игорь. Видел, как вы плаваете — очень красивый стиль. Профессионально занимались?
Ольга удивилась. Давно с ней никто не заговаривал просто так.
— Нет, что вы. Я для здоровья хожу.
— А я думал, спортсменка. У вас такая техника правильная.
Разговорились. Игорь работал инженером, тоже ходил в бассейн уже несколько лет. Проводил Ольгу до раздевалки, спросил, не против ли пообщаться в следующий раз.
— Не против, — ответила Ольга и только потом поняла, что улыбается.
Встречались в кафе после бассейна. Игорь рассказывал про работу, про поездки в командировки, спрашивал про переводы, интересовался книгами. Трость не замечал вообще или делал вид, что не замечает.
Через месяц предложил сходить в театр.
— На балет? Я давно не была…
— Тогда тем более надо исправлять ситуацию.
В театре Игорь взял билеты в партер, чтобы не подниматься по лестницам. Во время антракта принёс шампанское, рассказывал про балерин и постановку так увлечённо, что Ольга забыла про все свои ограничения.
— Вам идёт это платье, — сказал Игорь, когда провожал домой. — И вообще… вы очень интересная женщина.
Кровь прилила к лицу Ольги — теперь уже не от обиды, а от смущённой радости. Кто-то увидел в ней женщину, а не диагноз. Кто-то заметил характер и увлечения, а не трость в руке.
— Спасибо, — прошептала и добавила тише: — Мне тоже с вами хорошо.
Игорь наклонился и осторожно поцеловал в щёку.
— До встречи в бассейне?
— До встречи.
Поднимаясь по лестнице домой, Ольга думала о том, как странно устроена жизнь. Дмитрий ушёл, считая, что обрекает себя на мучения рядом с больной женщиной. А Игорь появился и увидел в этой же женщине человека, с которым интересно проводить время.
Потеряв мужа, Ольга на самом деле освободилась. Освободилась от постоянного чувства вины за свою беспомощность, от необходимости извиняться за каждую просьбу о помощи, от взглядов полных жалости и раздражения.
Теперь рядом был человек, который не считал заботу о ней подвигом или обузой. Для Игоря это была просто жизнь с женщиной, которая ему нравится. И если эта женщина ходит с тростью — значит, он подаёт руку на ступеньках. Если устаёт быстрее обычного — значит, делают перерывы. Никаких мучений, никаких жертв. Просто любовь, которая принимает человека целиком.
Ольга поставила трость у кровати и улыбнулась в темноту. Завтра снова бассейн. Завтра снова встреча с человеком, рядом с которым чувствуешь себя не инвалидом, а просто женщиной. Женщиной, которая имеет право на счастье.
