— Свет, ты уверена? Может, показалось? — голос Лиды дрогнул, стал тонким, почти детским. Она стояла посреди кухни, глядя на остывающий ужин, приготовленный для себя одной. Телефонная трубка, прижатая к уху, казалась раскаленной.
— Лид, я что, по-твоему, мужа твоего не узнаю? — на том конце провода возмутилась подруга. — Стоял у кассы в «Перекрестке» на Ленина, в своей этой куртке дурацкой, синей. С Мариной. Женой Андрея. Они еще что-то в корзинку складывали, вино какое-то, сыр… Я окликнуть хотела, а потом думаю: какая командировка в соседнем супермаркете? Он же в Екатеринбург вроде умотал. Что-то тут не то.
Лида молча опустилась на табурет. Ноги вдруг стали ватными. В Екатеринбург. На три дня. Важный объект, совещание с подрядчиками. Егор собирался впопыхах, бросил в сумку пару рубашек, несессер. Поцеловал ее в висок, пахнущий лаком для волос, и пообещал звонить. И звонил. Вчера вечером бубнил в трубку, как устал после переговоров, как скучает. Голос был сонный, фон — тихий. Гостиница, говорил он.
— Они вели себя… ну, не как друзья, — осторожно добавила Света, почувствовав затянувшееся молчание. — Он ей что-то на ухо шептал, она смеялась. Руку на его пояснице держала. Лид, ты только не накручивай себя раньше времени. Может, я ошиблась. Может, похож кто-то…
— У него родинка над правой бровью. Ты видела? — глухо спросила Лида.
Света замялась.
— Лид, я не так близко стояла… Но рост, походка, куртка эта его… Я бы голову на отсечение дала, что это Егор.
Лида нажала отбой, не попрощавшись. Телефон выпал из ослабевших пальцев на стол. Тишина в квартире, еще полчаса назад казавшаяся уютной и мирной, теперь давила, звенела в ушах. Командировка. Важный объект. Она представила, как утром гладила ему рубашки, как складывала в контейнер бутерброды в дорогу, чтобы не тратился в придорожных кафе. А он… Он был здесь. В их городе. С женой лучшего друга.
Мысли метались, обгоняя друг друга, создавая в голове хаос. Может, Света и правда ошиблась? Похожих людей много. Но куртка… Эту синюю стеганую куртку она сама ему подарила на прошлый день рождения. Он ее почти не снимал с осени. И Марина… Что она могла делать с ее мужем в супермаркете вечером в среду? Андрей, ее муж и лучший друг Егора, был уверен, что друг в отъезде. Они вчера созванивались, Андрей еще жаловался Лиде, что скучно без Егора, не с кем даже в гараже посидеть.
Холод начал подниматься от кончиков пальцев, сковывая все тело. Лида встала и прошлась по квартире. Вот его домашние тапочки у дивана. Вот кружка с недопитым утренним кофе на столе. Все как обычно. Как будто любящий муж действительно уехал по делам и скоро вернется, привезет ей какой-нибудь дурацкий магнитик на холодильник.
Она подошла к окну. Двор был пуст, только ветер гонял по асфальту пожухлые листья. Внутри все сжалось в тугой, болезненный комок. Неужели все эти восемь лет их брака — ложь? Неужели он способен на такое? Егор всегда был воплощением надежности. Спокойный, немногословный, основательный. Мужчина, за которым — как за каменной стеной. Так говорила ее мама. Так думала она сама.
Лида снова взяла телефон. Пальцы дрожали, когда она набирала номер мужа. Длинные, мучительные гудки.
— Да, зайчонок, — раздался в трубке бодрый голос Егора. На фоне что-то гудело. — Прости, был в душе. Как ты там?
Душ. В гостинице. В Екатеринбурге.
— Нормально, — с трудом выдавила она. — Ужин вот… приготовила. А ты как? Переговоры прошли?
— Да, все отлично. Тяжело, конечно, но вроде обо всем договорились. Завтра еще один раунд и послезавтра утром выезжаю. Соскучился ужасно.
От этого «соскучился» Лиду затошнило. Ложь была такой гладкой, такой отточенной, что становилось страшно. Он даже не запинался.
— Я тоже соскучилась, — сказала она, сама удивляясь своему спокойному тону. — Спишь уже?
— Да вот, собираюсь. День был выматывающий. Ты ложись тоже, не засиживайся. Люблю тебя.
— И я тебя, — механически ответила Лида и завершила вызов.
Она сидела в темноте, и слезы катились по щекам, но она их не замечала. Это был не ее Егор. Ее Егор не умел так врать. Или она просто никогда не замечала? В памяти всплывали какие-то мелочи, на которые она не обращала внимания. Его задержки на «работе», внезапные «встречи с одноклассниками», о которых она узнавала постфактум. Он всегда находил логичные объяснения. А она… она верила. Потому что хотела верить.
Нужно было что-то делать. Сидеть и ждать, пока он вернется из своей лживой командировки и снова начнет смотреть ей в глаза честным взглядом, было невыносимо. Но что? Устроить скандал по телефону? Он все будет отрицать. Сказать, что Света его видела? Он заявит, что подруга ошиблась или хочет их поссорить. Нужны были доказательства. Железные.
Лида встала. Решимость вытеснила парализующую боль. Она натянула джинсы, свитер, накинула куртку. Взяла ключи от машины. Куда ехать — она не знала. Но сидеть в этой квартире, пропитанной его ложью, она больше не могла…
Первым делом она поехала к дому Андрея и Марины. Их окна на третьем этаже светились теплым желтым светом. Лида припарковалась в тени большого дерева, заглушила мотор. Что она надеялась здесь увидеть? Что Егор выйдет из подъезда? Или что увидит его силуэт в окне? Это было глупо, по-детски. Но она не могла сдвинуться с места.
Прошел час. В окнах ничего не менялось. Свет горел ровно, шторы были задернуты. Может, Света все-таки ошиблась? Может, это был просто похожий мужчина? Надежда, слабая и отчаянная, кольнула сердце.
Внезапно в окне показался силуэт. Мужской. Высокий, широкоплечий. Сердце Лиды ухнуло вниз. Силуэт потянулся, прошелся по комнате. Это не Андрей. Андрей был ниже и коренастее. Это был Егор. Его пластика, его манера двигаться. Она знала ее до мельчайших деталей.
Потом появилась Марина. Она подошла к нему сзади, обняла за талию, положила голову на плечо. Они стояли так несколько мгновений. И в этой молчаливой сцене было столько интимности, столько привычной нежности, что у Лиды перехватило дыхание. Это было не случайное увлечение. Это была вторая жизнь. Параллельная.
Она откинулась на сиденье, закрыв лицо руками. Мир рухнул. Окончательно и бесповоротно. Не было никакой ошибки. Ее муж, ее надежный, правильный Егор, жил на две семьи. С ней и с женой лучшего друга.
Как долго это продолжается? Месяц? Год? Всю их совместную жизнь?
Внезапно раздался телефонный звонок. На экране высветилось «Свекровь». Лида сбросила вызов. Говорить с Тамарой Павловной сейчас — выше ее сил. Но та была настойчива. Телефон зазвонил снова. И снова. Лида вздохнула и ответила.
— Лидочка, ты почему трубку не берешь? Я волнуюсь, — зазвучал в ухо сухой, немного скрипучий голос свекрови. — У тебя все в порядке? Егор же в отъезде.
— Все в порядке, Тамара Павловна. Просто занята была.
— Занята она… Чем ты там можешь быть занята одна в квартире? — в голосе свекрови проскользнули привычные нотки недовольства. — Я вот звоню сказать, что завтра к тебе загляну. Надо кое-что обсудить.
— Завтра не получится, — резко ответила Лида. — Я буду занята.
Наступила пауза. Тамара Павловна не привыкла к отказам.
— Что значит «занята»? У тебя что, дела важнее семьи появились? Я по поводу Егора хочу поговорить.
Сердце Лиды снова замерло.
— А что с ним?
— По телефону не скажу. Это не телефонный разговор. Завтра в обед буду у тебя. И не смей никуда уходить, — властно отчеканила свекровь и повесила трубку, не дожидаясь ответа.
Лида смотрела на темный экран телефона. Что еще и свекровь знает? Или это просто ее очередная попытка вмешаться в их жизнь под благовидным предлогом? Тамара Павловна всегда считала, что Лида «недостаточно хороша» для ее сына. Недостаточно хозяйственна, недостаточно покладиста, недостаточно восхищается ее единственным и неповторимым Егорушкой. Любой промах сына она подсознательно списывала на влияние невестки.
Лида завела машину и поехала домой. В голове зрел план. Холодный и ясный. Она больше не будет плакать. Она будет действовать…
Утром Лида проснулась с тяжелой головой, но с ледяным спокойствием в душе. Ночью она почти не спала, прокручивая в голове варианты. Она методично собрала в большую дорожную сумку вещи Егора. Рубашки, джинсы, белье, его любимый свитер. Сложила аккуратными стопками. Затем прошла в ванную и сгребла в косметичку его бритвенные принадлежности, зубную щетку, дезодорант. Все, что принадлежало ему в этом доме.
Ровно в полдень раздался звонок в дверь. На пороге стояла Тамара Павловна. Как всегда, безупречно одетая: строгое пальто, шляпка, на губах — яркая помада. Она окинула Лиду цепким взглядом.
— Вид у тебя неважный. Не спишь ночами, что ли? Я всегда говорила, что надо режим соблюдать.
Она прошла в квартиру, не дожидаясь приглашения, и с хозяйским видом оглядела прихожую.
— Ну, веди, показывай, что у тебя тут. Чаем хоть напоишь или так и будешь столбом стоять?
— Чая не будет, Тамара Павловна, — ровным голосом сказала Лида, закрывая за ней дверь. — У нас серьезный разговор.
Свекровь удивленно вскинула накрашенные брови.
— Это я к тебе с серьезным разговором пришла, деточка. А ты мне с порога условия ставишь. Совсем от рук отбилась без мужа.
— Мой муж не в командировке, — произнесла Лида, глядя свекрови прямо в глаза. — Мой муж в этом городе. Ночует у другой женщины.
Лицо Тамары Павловны на мгновение дрогнуло, но она тут же взяла себя в руки. На губах заиграла кривая усмешка.
— И кто же тебе такую глупость сказал? Подружки твои бездельницы?
— Я сама его видела. Вернее, его силуэт в окне. В квартире Марины, жены Андрея.
Имя Марины, казалось, подействовало на свекровь. Она поджала губы, и в ее глазах мелькнуло что-то похожее на злость. Но направлена эта злость была не на сына.
— Значит, все-таки довела мужика, — вынесла она вердикт, снимая перчатки. — Я так и знала. Вечно ты недовольная, вечно тебе что-то не так. Мужчине ласка нужна, уют. А ты что? Работа твоя дурацкая, подружки. Вот он и пошел искать тепла на стороне.
У Лиды потемнело в глазах от такой чудовищной логики.
— То есть, это я виновата, что ваш сын мне врет и спит с женой лучшего друга?
— А кто же? — парировала Тамара Павловна. — Женщина — хранительница очага. Мудрая жена всегда найдет способ удержать мужа в семье. А ты, видимо, не нашла. Эта вертихвостка Марина, она умеет мужчинам головы кружить. Но это все пустое. Нагуляется и вернется. Главное сейчас — не рубить с плеча. Сделать вид, что ничего не знаешь.
— Делать вид? — Лида рассмеялась горьким, сдавленным смехом. — Вы серьезно? Он вернется из своей «командировки», а я должна встретить его с улыбкой и горячим ужином?
— Именно так! — отрезала свекровь. — Мужчины — они как дети. Нашкодил — надо простить, но дать понять, что ты все знаешь. Хитрее надо быть, Лидочка, хитрее. Поплачешь в подушку, а утром снова будешь идеальной женой. Семью сохранить — это работа. Тяжелая работа. А разрушить — ума много не надо.
Лида смотрела на эту женщину и понимала, что они живут в разных вселенных. Для Тамары Павловны семья была фасадом, который нужно сохранять любой ценой, даже если за ним — пустота и гниль.
— Знаете, Тамара Павловна, — медленно произнесла Лида, чувствуя, как уходит последняя капля уважения к этой женщине. — Я не хочу быть мудрой в вашем понимании. Я не хочу сохранять то, чего уже нет.
Она прошла в комнату и выкатила в прихожую большую сумку с вещами Егора.
— Вот. Это вашему сыну. Передайте ему, пожалуйста. Пусть забирает и переезжает туда, где ему тепло и уютно. Например, к Марине.
Глаза свекрови округлились.
— Ты… ты что удумала? Выгоняешь его? Из его же квартиры?
— Квартира куплена в браке, так что она и моя тоже. И я никого не выгоняю. Я просто освобождаю его от необходимости врать.
Тамара Павловна побагровела.
— Да ты с ума сошла! Ты пожалеешь об этом! Он тебе этого не простит! Останешься одна, никому не нужная!
— Я уже одна, Тамара Павловна. Уже почти сутки как одна. А теперь, будьте добры, оставьте меня. У меня много дел.
Она открыла входную дверь, недвусмысленно указывая на выход. Свекровь, задыхаясь от возмущения, схватила свою сумочку.
— Глупая! Гордая и глупая! Разрушаешь свою жизнь! — бросила она уже с лестничной площадки. — Я Егору все расскажу! Он с тобой даже разговаривать не станет!
Лида молча закрыла за ней дверь на все замки. И только тогда позволила себе сползти по стенке на пол. Сил не было. Но вместе с опустошением она почувствовала и облегчение. Первый шаг был сделан…
Вечером позвонил Егор. Голос его был ледяным.
— Мать мне все рассказала. Ты что себе позволяешь? Выставила мои вещи. Решила меня проучить?
Лида молчала, слушая его возмущенный тон. Он даже не пытался извиниться. Он нападал.
— Я жду объяснений, Лида! Что это за цирк?
— Какой цирк, Егор? — спокойно спросила она. — Ты же в командировке в Екатеринбурге. Вернешься — поговорим.
В трубке повисла тишина. Он, очевидно, не ожидал такого ответа.
— Что значит «в командировке»? Мать сказала, ты знаешь…
— Я ничего не знаю, — перебила она. — Я знаю только, что мой муж уехал по работе. И я его жду. А вещи… просто решила порядок в шкафу навести. Тебе там не холодно в Екатеринбурге? Погода, говорят, испортилась.
Егор снова замолчал. Он явно пытался понять, что происходит, какую игру она ведет.
— Лида, прекрати этот маскарад. Давай поговорим нормально.
— О чем, Егор? О твоих успешных переговорах? Я вся во внимании.
— Я сейчас приеду, — сквозь зубы процедил он.
— Не стоит, — ее голос был ровным и холодным, как сталь. — Ты же в другом городе. Как ты приедешь? Телепортируешься? Я тебя сижу, жду из командировки, а ты даже из города не уезжал, — не выдержала Лида, и эта фраза, которую она прокручивала в голове сотни раз, наконец сорвалась с губ.
Он тяжело вздохнул.
— Лида, это все не так, как ты думаешь. Это… сложно.
— Правда? А по-моему, все предельно просто. Есть ты. Есть я. А есть вы с Мариной. И это, как я понимаю, уже давно не «сложно», а очень даже привычно.
— Давай я приеду, и мы все обсудим.
— Не надо. Я не хочу тебя видеть. За вещами можешь зайти завтра, когда меня не будет дома. Ключи оставь на тумбочке.
— Лида, не делай глупостей! — в его голосе прорезалась паника. — Ты не можешь вот так все разрушить!
— Я? Это я все разрушила? — она снова рассмеялась, но на этот раз в смехе не было горечи, только холодное изумление. — Егор, ты себя слышишь? Ты врал мне, жил двойной жизнью с женой лучшего друга, а теперь я «делаю глупости»?
— Это была ошибка… — начал он свою заученную партию.
— Ошибка — это когда не тот кофе купил. А это — предательство. Сознательное и планомерное. Так что не трудись. Забирай вещи и строй свое счастье в другом месте. Прощай, Егор.
Она нажала отбой и занесла его номер в черный список. Потом так же поступила с номером свекрови.
Телефон тут же зазвонил снова. Незнакомый номер. Лида догадалась, кто это. Она глубоко вдохнула и ответила.
— Что тебе нужно, Марина? — спросила она, не здороваясь.
— Я хочу, чтобы ты оставила Егора в покое, — раздался в трубке высокий, немного капризный голос. — Ты устроила драму на пустом месте.
— На пустом месте? — Лида не верила своим ушам. — Ты спишь с моим мужем, а драма — на пустом месте?
— Послушай, у них с тобой уже давно все закончилось. Он был с тобой из жалости. Ты скучная, пресная. С тобой даже поговорить не о чем. А со мной он живет. По-настоящему живет. Так что просто прими это и отпусти его. Не унижайся.
— Унижаться — это звонить жене своего любовника и просить его отпустить, — отрезала Лида. — Кстати, Андрей в курсе, что ты нашла свое счастье?
В трубке воцарилось молчание.
— Не смей впутывать Андрея! — зашипела Марина. — Это не его дело!
— Правда? А по-моему, это как раз его дело. Он почему-то считает Егора лучшим другом, а тебя — верной женой. Надо бы исправить это досадное недоразумение.
— Если ты ему расскажешь… — с угрозой в голосе начала Марина.
— Что ты мне сделаешь? — Лида почувствовала странный, злой азарт. — Ты уже сделала все, что могла. Ты разрушила мою семью, предала дружбу. Хуже уже не будет. Так что не тебе мне угрожать.
Она повесила трубку. Руки мелко дрожали. Это было отвратительно. Вся эта грязь, ложь, лицемерие. Она зашла в контакты и нашла номер Андрея. Палец замер над кнопкой вызова. Сделать это — значило обрушить мир еще одного человека. Человека, который был ей другом.
Но молчать — значило стать соучастницей этого обмана. Позволить им и дальше водить его за нос. Андрей заслуживал знать правду. Какой бы горькой она ни была.
Она нажала вызов.
— Привет, Лид, — бодро ответил Андрей. — Что-то случилось? Вы с Егором там не поссорились? А то мне его мать звонила, что-то невнятное кричала про то, что ты его выгнала…
Лида закрыла глаза.
— Андрей, нам надо встретиться. Прямо сейчас. Это очень важно…
Они сидели в круглосуточной кофейне. Андрей смотрел на Лиду испуганными глазами, а она, стараясь не срываться, рассказывала ему все. Про звонок Светы, про силуэты в окне, про фальшивую командировку, про разговор с Егором и Мариной.
Андрей слушал молча, его лицо постепенно становилось серым. Когда Лида закончила, он долго сидел, глядя в одну точку, потом потер ладонями лицо.
— Я не верю… — прошептал он. — Не могу поверить. Егор… он же мне как брат. А Маринка… Мы же… мы ребенка планировали.
От этих слов у Лиды защемило сердце. Еще одна ложь. Еще одна разбитая мечта.
— Прости, Андрей, — тихо сказала она. — Я не хотела… Но ты должен был знать.
— Нет, ты правильно сделала, — он поднял на нее глаза, и в них стояла такая боль, что Лиде захотелось отвернуться. — Спасибо, что сказала. Лучше горькая правда…
Он встал.
— Я пойду. Мне надо… подумать.
Он ушел, не оглядываясь, ссутулившийся, будто постаревший на десять лет. Лида осталась сидеть одна за столиком с двумя остывшими чашками кофе. Она чувствовала себя опустошенной, выжженной дотла. Она не только потеряла мужа, она разрушила жизнь другого человека. Но иного выхода не было.
Вернувшись домой, она нашла под дверью букет роз. Дешевых, обернутых в хрустящий целлофан. И записку, написанную корявым почерком Егора: «Прости. Давай начнем все сначала».
Лида взяла букет, донесла его до мусоропровода и, не разворачивая, выбросила внутрь. Начать все сначала было невозможно. Нельзя склеить разбитую вдребезги чашку так, чтобы трещин не было видно. Нельзя вернуть доверие, которое растоптали грязными сапогами.
Она вошла в свою пустую, но теперь честную квартиру. Впереди была неизвестность. Развод, раздел имущества, объяснения с родителями, одиночество. Было страшно. Но впервые за последние двое суток она почувствовала не боль, а что-то другое. Странное, почти забытое чувство — свободу. Она больше не была частью лжи. Она была просто Лида. И ей предстояло заново учиться жить…
