Марина вынырнула из подземки на проспект Маяковского. Подтверждение подозрений прозвучало у гастроэнтеролога сухо и четко, без возможности спрятаться в надежду.
— У вашего сына целиакия. Строгое исключение глютена пожизненно, — сказала доктор Смирнова, покачивая ручкой и протягивая буклет.
— Строгое — это насколько? — попыталась отшутиться Марина.
— Это «вообще». Пшеница, рожь, ячмень, овес — под запретом. Крошки, соусы с мукой, пиццы, пироги, макароны, панировка. При соблюдении — прогноз хороший: боли уйдут, ферритин восстановится, ребенок догонит сверстников. Срыв — и откат на недели.
— Список? — Марина поджала губу, приказала себе не плакать при сыне.
— Вот общий перечень. Изучайте, в чат поддержки записывайтесь, наш нутрициолог тоже на связи, — доктор кивнула на карточку с телефоном.
Она спустилась в метро с шестилетним Кириллом, прижимая его к себе как щит. В вагоне мальчик достал из кармана крошку печенья, Марина едва успела выбить из его пальцев «вкусняшку», сердце ухнуло.
— Мам, за что? — обиделся Кирилл. — Это мне Артем в садике дал.
— Мы дома испечем из другой муки, договор? — сглотнула Марина.
Дома на улице Сырецкой она поставила куриный бульон, открыла холодильник и растерялась. Почти все надо было убрать. Мука — в пакет, сухари — туда же, даже овсянка оказалась под подозрением. В голове всплыл голос мужа: «Ты и так всё драматизируешь». Марина набрала его номер.
— Олег, ты когда будешь? Ужин почти готов.
— Я в офисе, аврал. Без меня не разрулят, — голос мужа был ровным, чужим.
— Нам надо поговорить. У Кирилла диагноз… серьёзный.
— Ты всегда ходишь по врачам и находишь у ребёнка новые болячки, — перебил он. — Марина, я на совещании. Всё, перезвоню.
Он не перезвонил. И не пришёл ночевать. Утром Марина сняла с плиты холодный бульон, убрала одну порцию Кириллу в термос и снова набрала.
— У нас семья. Ты ночуешь непонятно где, — голос сорвался.
— Я работаю, чтобы вас кормить. Не забывай, на чьи деньги вы живёте, — отрезал Олег. — Хватит истерик.
— Это ребёнок. Ему ты нужен.
— Не дави на меня. Иначе вообще не приду.
Гудки ударили в уши как щёлк дверью. Марина пару секунд держалась, потом разревелась, уткнувшись в рукав. Слёз хватило ненадолго: Кирилл спросил про машинки, и Марина пошла искать батарейки.
Вечером Олег заглянул, пах спиртом и чьими-то духами. На шее багровый след.
— Что это? — Марина шагнула ближе.
— Комар, — хмыкнул он.
— В феврале? — она засмеялась страшно. — Уходи, — Марина загремела тарелками, сбросила на пол пакет сухарей, хлопнула дверцей шкафа так, что посыпалась гипсовая пыль.
— Ты сумасшедшая, — сказал Олег спокойно, прошёл к шкафу, сдёрнул рюкзак. — Я подаю на развод.
— У нас больной ребёнок!
— У тебя в голове больные идеи. Вчера глютен придумали маркетологи, сегодня ты поверила. Лечить надо не ребёнка, а тебя.
В дверь он вышел красиво, без суеты. Больше его не было — ни дома, ни в разговорах. Остался диагноз и мальчик с огромными глазами.
На третий день случился первый срыв. В садике они устроили «блинный день». Кирилла угощали как остальных, с улыбкой: «Ну что ты, мамочка, одна ложка не навредит». Через полчаса у ребенка начались боли, он согнулся, побледнел, воспитательница Светлана дрожащим голосом позвонила маме.
Марина прилетела, как на пожар. В раздевалке пахло жареным маслом, на столе горкой лежали блинчики. Кирилл лежал на лавке, маленьким, несчастным комочком.— Поиграла в свободу, а теперь брысь домой!
— Кто дал? — спросила Марина, наклоняясь к сыну, проверяя лоб.
— Я… я не знала, — заикалась молодая повариха, вытирая руки о фартук. — Он так просил.
— Вызовите врача, сейчас же, — Марина, дрожа, набрала 103. — И заведующую ко мне.
Пока врач осматривал Кирилла, Марина стояла у двери кабинета заведующей и стучала, пока не открыли. Заведующая Валентина Константиновна попыталась успокоить: «Ну что вы так… мы будем аккуратнее».
— Вы будете обученным коллективом, — отрезала Марина. — Вот список, вот памятка, я завтра привезу вам рисовую муку и меню. Если здесь ещё раз попадётся глютен — я вас засужу.
Вечером сосед по площадке Родион, участковый, заглянул к Марине — у неё были красные глаза, он помог занести продукты.
— Всё нормально? — спросил он.
— Не особо, — честно ответила Марина. — Но будет.
Родион сказал, что если Олег начнёт «качать права», пусть звонит. Она кивнула.
На следующий день Марина заменила привычный хлеб на хлебцы из гречки, сбегала на рынок «Северный» на площади Строителей, купила рисовую муку у узбека Турсунбая, кукурузную у бабушки Аграфены. Ночью читала чат «БезГлютена_НашГород» и списки продуктов в приложении. Писала рецепты на салфетках. В комментах под постами её позвала в гости соседка Ника из 17-й квартиры — та оказалась самоучкой-кондитером без сахара и молочки.
— Научишь меня печь хлеб? — спросила Марина, когда они встретились на кухне Ники, заваленной формами и мисками.
— А ты научишь меня работать с рисовым тестом без комков. По рукам, — Ника одобрила взглядом Маринину решимость.
Они снимали на телефон процесс: Марина месила на тапиоке, Ника объясняла, как довести до хруста корочку в духовке с паром. Первый ролик про хлеб без глютена взорвал локальные чаты. В директ полетели сообщения: «Сделайте торт ребенку на праздник, чтобы всем можно было».
Пока Марина училась и пекла, Олег учился новой жизни. В баре «Гранат» на улице Липовой он познакомился с Лианой — длинноволосой певицей в серебристом платье. Он приносил ей охапки белых роз, выкладывал купюры официанту, щёлкал шефу: «Ещё шампанского». Лиана смеялась звонко, говорила мягко и при этом умела поставить условия так, чтобы человеку казалось, что это его желание.
— Ты должен забрать меня отсюда, — произнесла она однажды после песни, касаясь его рукава. — Я не хочу быть витриной для чужих глаз.
— Я заберу, — легко пообещал Олег. — У меня есть ещё доходы, о которых никто не знает.
Ему нравилось быть героем. Ему не нравился контроль, дети, списки запрещённых продуктов. Он снимал номера в «Пароходе» на Красном Береге, покупал Лиане серьги в магазине на Нахаловской, возил её на озеро Сабуровское. Где-то между чеков у него исчезла память о мальчике, который любил конструктор, и женщине, которая научилась в две ночи печь из риса бисквит.
Марина тем временем не только пекла — она организовала маленькую ярмарку на площади Космонавтов: «Фестиваль Чистого Хлеба». Ника поставила стол с безлактозным мороженым, в уголке стоял бариста из кофейни «Соты», юноша по имени Марк, обжаривавший зерно при людях.
— У вас всё это на гречке? — спросил высокий мужчина в тёмной куртке, остановившись у стенда Марининых кексов.
— Рис, кукуруза, тапиока, — отрапортовала Марина. — И да, у нас ещё чуть-чуть пшена и сорго.
— Данила Орлов, сеть кофеен «Соты», — мужчина протянул визитку. — У нас в планах открыть точку с безглютеновым меню. Посмотрел ваш блог — вы круты. Поговорим на неделе?
Они встретились в его офисе на улице Кометы. Данила без лишней воды сразу предложил: пилотный проект — поп-ап на их флагмане, если зайдёт — отдельное кафе. Условия — достойные, график — гибкий.
— Мне нужно возить сына по врачам поначалу. У меня нет бабушки, есть только сосед Родион и подруга Ника, — честно сказала Марина.
— Мы подстроим смены. Я не монстр, — усмехнулся Данила. — Я просто люблю, когда работает то, что делаю.
Он представил свою команду: маркетолога Полину, шефа Глеба, снабженца Льва, менеджера Алену. С этой Аленой Марина столкнулась лбами в узком коридоре и улыбнулась. «Какие все быстрые», — подумала Марина.
Поп-ап заработал в «Сотах» на Саврасовской. В первый день закончился хлеб к двум. На третьей неделе Марина ночевала на кухне; гречневую муку смели со складов, Лев развёл руками. Она позвонила Турсуну, тот привёз мешки рисовой на своей «Газели». Марк рассмеялся: «Вот это скорость». Ника спасала кремы, когда рисовый бисквит капризничал. Кирилл обзавёлся в садике книгой «Мой безглютеновый день», которую Марина написала и распечатала на цветном принтере; воспитателям она провела лекцию и притащила наклейки «Без Глютена».
Открытие отдельного кафе случилось спустя четыре месяца: «Марш без глютена» на проспекте Нефтяников. Вывеска, букеты, очередь. Марина приняла первую благодарность от папы с дочкой-аллергиком и поняла, что не зря не спала. Данила принёс табличку «Шеф-десерт недели» и подмигнул.
— Дальше — больше. Я на пару недель отъеду в Петербург, запускаем «Соты» на Гороховой, — сказал он вечером, когда сидели на пустой террасе и делили последний кусок чизкейка на рисовом печенье. — Но перед отъездом хочу тебя угостить ужином. В месте, где никто нас не узнает. Чисто по-человечески.
— Конкурентам? — Марина хмыкнула.
— Разведка, — Данила кивнул на рекламу ресторана «Мороз и Полдень» на Набережной Сиверса.
Марина оставила Кирилла под присмотром Ники и за долгое время открыла шкаф с нарядным платьем. В салоне «Розмарин» на улице Театральной ей уложили волосы, и она не узнала себя. На ужине Данила смотрел на неё с неожиданной мягкостью, слушал не перебивая, шутил. Всё было легко, пока за соседним столом не посыпались осколки от рюмки.
— Ты можешь сфоткать меня нормально? Почему у тебя всё криво?! — визжала девушка в золотой блузке, подаваясь вперёд, как птица, готовая клевать. Парень напротив, закрываясь руками, лепетал «Но тут свет…».
— Поменяйте бокалы! Эти уродские! И уберите это серое нечто! Я заказывала устрицы, а не сопли, — не снижала тон девушка.
— Твоя бывшая? — шепнула Марина, пряча улыбку.
— Моя бывшая вела себя похоже, — признался Данила. — Бутафорский частный самолёт в фотостудии, бренды в аренду… У меня годы ушли, пока я понял, что ей нужен не я, а картинка. Сбежал, спас компанию.
Марина хотела отодвинуться, посмотреть на актрису, повернула голову — и застыла: рядом сидел Олег. Лиана, крашеная под карамель, сорвалась на визг: «Мне с тобой стыдно! Я ухожу!» — и встала так резко, что опрокинула стул на колени Марине. Данила успел подхватить стул и Маринину сумочку.
— В порядке? — спросил он тихо, заглядывая в глаза.
— Да, — сказала она.
Олег их заметил. В его взгляде мелькнули растерянность и злость. Марина улыбнулась с вызовом. И, будто слушая шутку собственного мозга, приблизилась к Даниле. Он понял без слов. Поцелуй был не спектаклем. Она за много месяцев не думала о правилах, отчётах и чужих ожиданиях. Только тепло, запах свежемолотого кофе, его рука на её спине.
Утром Данила улетел. Марина, вытерев глаза, пришла в кафе и до ночи возилась с суфле из проса. К вечеру у Кирилла было занятие по робототехнике у молодого педагога Антона, и мальчик гордился, что собрал своего первого «краба».
Олег объявился через три недели, поздним вечером, когда Марина как раз клеила на банки этикетки «без глютена».
— Открой, — сказал он за дверью, — пожалуйста.
Марина открыла на цепочке. Олег выглядел уставшим, незагоревшим, без хвастливой улыбки.
— Я ушёл от Лианы. Она… пользовалась. Я поймал себя на том, что у меня пусто. Я хочу домой. Примешь?
— Нет, — сказала Марина и закрыла дверь. Сердце стукнуло и успокоилось. На следующий день ей позвонила юрист Ольга, подруга Ники, помогла оперативно оформить соглашение об алиментах и графике встреч. Родион оставил Олегу официальное предупреждение не наведыватьcя без уведомления. Мир в квартире на Сырецкой восстановился.
Кафе «Марш» набрало обороты. Марк тренировал новую смену бариста, Глеб ругался на поставщика тапиоки, Полина запускала таргет. Марина записывала видео о проверке ярлыков в магазине, писала чек-листы, куда ходить безопасно. Подписчики росли. В городе пошли слухи, что к ним ходят артисты с гастролей и даже глава района приходил за куличом на рисе. Марина работала, а по вечерам играла с Кириллом в настольный футбол. По ночам, правда, иногда думала о Даниле. Отгоняла, как огонь от занавески, и засыпала.
Через пять месяцев пришло сообщение: «Завтра прилетаю. Хочу заглянуть. Д». Марина положила телефон и вдруг поняла, что не может стоять — ноги стали ватными. По инерции записалась на укладку, купила платье цвета темной сливы.
Данила появился в дверях «Марша» не один — рядом шла изящная брюнетка в костюме, с планшетом. Марина отметила ухоженные руки, острый взгляд. Холод пробежал по спине. Она поймала себя на том, что отвечает Даниле коротко, тонко, как лёд. Ника хихикнула за стойкой: «Ревнуем, тётя?».
— Марина, можно тебя на минуту? — Данила поймал её в подсобке, среди мешков муки.
— У меня работы много, — буркнула она.
— Ты злишься, потому что я уехал тогда? — прямо спросил он. — Или потому что я сейчас пришёл не один?
— Твоя личная жизнь — твоё дело, — фыркнула Марина, рассматривая шов на мешке.
— Личная — да. Командировка — другое. Это Полина, моя племянница, — он улыбнулся почти мальчишески. — Я не собирался устраивать спектакль. Просто привёл маркетолога — мы открываем сети в двух городах разом.
Марина моргнула. Где-то в зале кто-то чихнул, на кухне зашипела плита. Она собралась ответить сухо, но Данила сделал шаг и взял её ладони.
— Я тогда улетел не потому, что не хотел. Потому что боялся. Сейчас — не боюсь, — сказал он и наклонился. Она успела только подумать «какой он упрямый», прежде чем в подсобку заглянула администратор Лина с подносом.
— Ой, извините! — выдохнула Лина, покраснев и исчезнув.
— Отлично, теперь сплетни будут по делу, — усмехнулся Данила и потянул Марину в зал. — Пойдём, у меня новости для всех.
За столиком собрались Ника, Марк, Глеб, Лев, Полина. Кирилл сидел рядом с Мариной, ел хлебец с пастой и делал вид, что не интересуется разговорами взрослых.
— Итак, — начал Данила. — Запускаем ещё два «Марша» — в Екатеринбурге и в Петербурге. Полина — за маркетинг, Лев — за снабжение, Марина — если согласится — едет со мной в Питер как шеф по меню сети. Зарплата — достойная, жильё — найдём, садик для Кирилла — подберём. Хочу, чтобы ты строила не одну точку, а направление. Тебе важно не стоять на месте — я это вижу. И… — он задержал взгляд. — Я бы хотел быть в твоей жизни не только как партнёр.
— А я — как шеф, — вставил Глеб, хмыкнув, и получил от Ники локтем в бок.
Марина посмотрела на сына. Кирилл кивнул серьёзно, как взрослый.
— Там будет робокружок? — уточнил он.
— Будет, — пообещал Данила. — И парк с огромными качелями. И детский музей науки. Я разведал.
Марина выдохнула и улыбнулась. Руки перестали дрожать.
— Я согласна, — сказала она. — Но с одним условием: в садике лекция для персонала по целиакии — первым делом.
— Договорились, — кивнул Данила. — Вылет в восемь утра послезавтра. Собирайтесь. Я помогу с перевозкой, Полина подаст документы в сад.
Олег попытался вмешаться ещё раз — прислал сообщение, что «ребёнку вредно менять город». Марина ответила сухо: «Режим встреч в силе, приезжай в Питер по графику, я не против». Родион помог оформить бумаги. Юрист Ольга закрыла вопрос юридически. Всё свелось к коротким, понятным движениям.
Последний день в «Марше» был шумным. Постоянные гости заходили обняться. Воспитательница Светлана принесла рисунки Кирилла, где он нарисовал зелёную вывеску кафе и себя с мамой в воздухе на самолёте. Ника сунула в сумку коробку безлактозного пломбира и салфетку с надписью «Давай, ты можешь». Марк подарил мини-кофемолку, Глеб — антикварные весы. Полина распечатала план развития на три месяца. Лев прицепил к чемодану бирку с адресом нового дома.
Утром такси мчало их по Набережной Горняков к аэропорту Северный. Марина держала Кирилла за руку, Данила — их двоих, легко и надёжно, будто он всегда так делал. За стеклом проплывали новые дома и старые тополя. Под крылом — река и дорога, где когда-то Марина шла после страшного разговора с врачом. Теперь впереди был другой разговор — с городом, с работой, с собой. И она впервые за много месяцев улыбалась не через усилие, а просто так, изнутри.
Самолёт оторвался от рукава, покатил, ускорился. Кирилл зажал уши и зажмурился, Марина закрыла его ладонью свою. Данила накрыл их руками обоих. И когда колёса оторвались от земли, Марина подумала: «Мы взлетаем не только сейчас». Она знала, что ещё будут приходы и отступления, что будут новые списки и чужие требования. Но теперь рядом были люди, готовые держать удар вместе с ней. А это — главное. Она провела пальцем по экрану, где на заставке было фото: она, Кирилл и торт из рисовой муки с надписью «Можно». Теперь многое в её жизни было «можно». И это был самый вкусный десерт.
