— Ты соображаешь вообще? Ты зачем мне доступ к картам заблокировала? — Антон влетел в квартиру как ураган, швыряя ключи на комод в прихожей.
Марина даже не подняла глаз от книги, которую читала, устроившись в кресле у окна. Чашка остывшего чая стояла на подлокотнике, а за окном медленно сгущались сумерки октябрьского вечера.
— Соображаю, — спокойно ответила она, перевернув страницу. — Поэтому и заблокировала.
— Какого черта?! — голос Антона дрожал от возмущения. — Мы же договаривались! Общий бюджет, общие карты!
— Договаривались, — кивнула Марина, наконец подняв на него взгляд. В ее серых глазах не было ни капли эмоций. — Только я думала, что «общий» означает «на семью». А не на твоих шлюх.
Антон застыл как вкопанный. По его лицу пробежала тень — сначала растерянность, потом попытка изобразить праведный гнев.
— О чем ты говоришь? Какие еще шлюхи? Марина, ты что, совсем…
— Тоня из «Рубинового кольца», — перебила она, закрывая книгу и откладывая ее в сторону. — Двадцать третьего сентября, ужин на четыре тысячи. Света из твоего спортзала — подарок в «Пандоре» на семь с половиной. А Катя… Катя вообще интересная. Ей ты и квартиру снимаешь, и продукты покупаешь. Очень заботливый.
Лицо Антона побелело, потом покраснело, потом снова стало бледным. Он открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег.
— Откуда ты… Ты что, следила за мной?
Марина рассмеялась — коротко и сухо.
— Антон, милый, ты платил моими деньгами с моих карт. Мне приходили уведомления на телефон. О каждой покупке. О каждом переводе. — Она встала с кресла, разглаживая юбку. — Ты знаешь, что меня больше всего удивило? Не то, что ты мне изменяешь. Не то, что у тебя целый гарем. А то, что ты настолько тупой, что платишь за измены деньгами жены.
— Марин, послушай… — он попытался приблизиться, но она отступила.
— Нет, теперь ты послушай меня, — голос у нее был тихий, но в нем звучала сталь. — Восемь лет мы женаты. Восемь лет я работала как лошадь, чтобы мы жили хорошо. А ты что делал? Менял работы, как перчатки, «искал себя», строил наполеоновские планы. И я терпела. Я верила в тебя. Я вкладывала в наше будущее.
— Марина, это не то, что ты думаешь…
— А что я думаю, Антон? — она подошла к комоду, достала из ящика папку с документами. — Что мой муж полтора года тратит мои деньги на содержание любовниц? Что он снимает квартиру девочке, которая младше меня на десять лет? Что он покупает им украшения, возит по ресторанам, а дома рассказывает, как у нас туго с деньгами?
Антон судорожно сглотнул.
— Ты не понимаешь. Это… это сложно объяснить.
— Попробуй.
— Катя… она особенная. Она понимает меня. С ней я чувствую себя живым.
— А со мной мертвым?
— Не так! — он провел рукой по волосам. — Мы с тобой… мы стали как соседи по коммуналке. Работа, дом, работа, дом. Никакой романтики, никакой страсти.
— Романтика… — Марина усмехнулась. — Понятно. А Тоня и Света тоже для романтики? Или это просто, чтобы жилось веселее — раз есть бесплатные деньги, то почему бы не поразвлекаться?
— Марина, пожалуйста… Давай поговорим нормально. Я могу все объяснить.
— Объясняй.
Она села обратно в кресло, скрестив руки на груди. Антон нервно прошелся по комнате.
— Катя… мы познакомились случайно. В кафе. У меня был тяжелый день, проблемы на работе, помнишь? А она… она просто выслушала меня. Не стала читать лекции о том, что я должен быть сильнее, что нужно взять себя в руки. Она просто была рядом.
— За мой счет.
— При чем тут деньги?! — взорвался он. — Речь же не о деньгах!
— Не о деньгах? — Марина достала из папки распечатку. — Сто шестьдесят восемь тысяч рублей за полтора года. Только на Катю. А на всех остальных еще по пятьдесят. Не слишком ли роскошно ты тратишься на измены?
— Я верну…
— Чем? — в ее голосе прозвучало что-то похожее на жалость. — Антон, ты за последний месяц заработал восемнадцать тысяч. Восемнадцать! На фрилансе. На что ты собираешься возвращать?
Повисла тишина. Антон стоял посреди комнаты, опустив голову. Марина смотрела на него и вдруг поняла, что не чувствует ни злости, ни боли. Только усталость.
— Знаешь, что самое обидное? — сказала она наконец. — Не то, что ты изменил. Люди меняются, люди влюбляются. Это жизнь. Обидно то, что ты трус.
— Я не трус.
— Трус, Антон. Если бы ты пришел ко мне полтора года назад и сказал: «Марина, я влюбился, давай разведемся», — я бы расстроилась, поплакала, но поняла. А ты решил сделать по-другому. Решил жить двойной жизнью. На мои деньги.
— Я не мог тебе сказать…
— Почему?
— Потому что… — он запнулся, — потому что понимал, что потеряю тебя. И квартиру. И… все.
— Вот именно, — кивнула Марина. — Не потому что любил меня слишком сильно. А потому что я обеспечивала тебе комфортную жизнь.
— Это не так!
— Тогда что не так? Объясни мне, Антон. Объясни, как можно полтора года врать человеку в глаза? Как можно целовать меня, зная, что час назад целовал другую? Как можно жить в моей квартире, есть мою еду, тратить мои деньги и при этом рассказывать любовнице, какая я плохая жена?
— Откуда ты знаешь…
— Катя выложила в сторис фото браслета, который ты ей подарил. С подписью: «От любимого, который наконец-то решился уйти от стервы-жены». — Марина улыбнулась, но улыбка была печальной. — Представляешь мое удивление, когда я узнала в этом браслете тот самый, который хотела купить себе на день рождения, но решила, что слишком дорого?
Антон упал в кресло, закрыв лицо руками.
— Я не хотел, чтобы так получилось…
— Но получилось. И знаешь что? Я даже благодарна судьбе.
— За что?
— За то, что узнала, кто ты есть на самом деле, — она встала и подошла к окну. На улице зажигались фонари. — Восемь лет я думала, что живу с мужчиной. А оказалось — с мальчиком, который ищет маму. Мне тридцать два, Антон. У меня еще есть время найти настоящую любовь.
— А как же мы? Как же наша семья?
— Какая семья? — она обернулась. — Семья — это когда люди честны друг с другом. Когда они вместе строят будущее. А мы… у нас есть штамп в паспорте и общая прописка. Больше ничего.
— Марин, давай попробуем еще раз. Я изменюсь. Я найду нормальную работу, буду зарабатывать…
— Поздно.
— Почему поздно? Мы же любили друг друга!
— Ты меня никогда не любил, — сказала она тихо. — Ты любил то, что я для тебя делала. Стабильность, которую я обеспечивала. Комфорт. А я… я, наверное, любила не тебя, а того, кем ты мог бы стать. Того, кого никогда не существовало.
Антон поднялся с кресла, подошел к ней.
— Марина, пожалуйста. Дай мне шанс. Один шанс.
— Антон, — она посмотрела ему в глаза, — если бы ты сам пришел ко мне, признался, попросил прощения — может быть. Но ты же пришел сюда не каяться. Ты пришел возмущаться, что я заблокировала карты. Тебя не мучает совесть. Тебя злит, что нарушился привычный уклад.
— Это не так…
— Тогда скажи мне одну вещь, — она отошла от окна, встала напротив него. — Если бы я не узнала, ты бы сам когда-нибудь мне сказал?
Антон молчал. Долго молчал.
— Не знаю, — признался он наконец.
— Вот именно. Не знаешь. А я знаю. Ты бы не сказал никогда. Ты бы продолжал жить на два дома, пока не надоело бы. А потом просто ушел, представив дело так, будто я плохая жена, которая тебя не понимает.
— Может, и так…
— Точно так. — Марина взяла со столика телефон. — Кстати, Катя звонила час назад. Спрашивала, почему ты не отвечаешь на сообщения и не приезжаешь. Сказала, что соскучилась.
— Ты разговаривала с Катей?
— Разговаривала. Милая девочка. Наивная, правда. До сих пор верит, что ты разведешься и женишься на ней. А Тоне, кстати, ты рассказывал другую историю — что мы уже в разводе, но пока не оформили документы.
Антон сел обратно в кресло, потерянно глядя в пол.
— Что теперь будет?
— Теперь ты собираешь вещи и уходишь, — спокойно сказала Марина. — Квартира моя, я ее покупала до свадьбы. Алименты мне не нужны — детей у нас нет. Развод по обоюдному согласию.
— А куда я пойду?
— К Кате. Или к Тоне. Или к Свете. У тебя большой выбор.
— Марин…
— Антон, я не злая. Я просто устала. — Она снова села в кресло, взяла чашку с остывшим чаем. — Устала быть мамой взрослому мужчине. Устала решать проблемы, которые должен решать ты. Устала жить с человеком, который считает меня дурой.
— Я никогда не считал…
— Считал. Иначе не думал бы, что сможешь бесконечно меня обманывать.
Повисло молчание. За окном совсем стемнело, в квартире горела только настольная лампа возле Марининого кресла.
— Ты меня простишь когда-нибудь? — спросил Антон тихо.
— Уже простила, — ответила она, не глядя на него. — Злость — это тяжело носить в себе. А я хочу быть легкой. Хочу снова радоваться жизни.
— А что если…
— Ничего «если», — перебила она. — Антон, пожалуйста, просто уходи. Давай расстанемся по-человечески. Без скандалов и взаимных обвинений.
Антон медленно поднялся с кресла, прошел в спальню. Марина слышала, как он ходит по комнате, что-то складывает в сумки. Через полчаса он вернулся с двумя дорожными сумками.
— Это все?
— Пока все. Остальное потом заберу.
— Хорошо.
Он дошел до прихожей, обулся, надел куртку. У самой двери обернулся.
— Марин?
— Да?
— Прости меня.
— Уже простила.
— Нет, не за измены. За то, что не сумел тебя полюбить по-настоящему. Ты этого заслуживала.
Марина подняла на него глаза. В них блестели слезы, но она улыбалась.
— Спасибо, что сказал.
Дверь закрылась. Марина осталась одна в квартире, которая вдруг показалась ей необычайно просторной и светлой. Она допила остывший чай, взяла книгу и устроилась поудобнее в кресле.
На телефоне пришло сообщение от подруги: «Как дела? Давно не созванивались».
Марина набрала ответ: «Дела отлично. Только что началась новая жизнь. Созвонимся завтра?»
Потом отложила телефон, открыла книгу и впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему счастливой.
