«Плохая хозяйка! Слушай, что тебе говорят!» — эти слова мужа, повторяемые с подачи свекрови, стали для меня приговором. Я глотала слёзы и пыталась угодить, пока однажды не решила: хватит. Я стану для него «идеальной» — послушной до абсурда. Я начала выполнять каждое его указание буквально, превращая его жизнь в кошмар по его же правилам. Он самодовольно думал, что воспитывает меня, но уже через неделю этот урок он запомнил на всю жизнь, стоя на коленях и умоляя меня прекратить.
***
Лена вытирала руки о передник и с любовью смотрела на результат своих трудов. На плите дымился наваристый борщ, в духовке подходил мясной пирог, а на столе уже стоял салат из свежих овощей. Она так старалась. Всегда старалась. Два года их с Олегом брака превратились для неё в бесконечный экзамен на звание «лучшей хозяйки», и экзаменатором была невидимо присутствующая в их доме свекровь, Валентина Петровна, вещавшая устами собственного сына.
Дверной замок щёлкнул. Олег вернулся.
— Привет, — устало бросил он, проходя на кухню.
— Приветик, мой руки, ужин готов, — улыбнулась Лена, ожидая хотя бы тени похвалы.
Олег заглянул в кастрюлю. Поводил носом.
— Опять борщ? Лен, мы же его на прошлой неделе ели. И что, опять без пампушек? Мама всегда с чесночными пампушками делает, ты же знаешь.
Улыбка медленно сползла с её лица. — Олег, я с работы прибежала, не успела бы ещё и с тестом возиться…
— Ну да, у тебя вечно времени нет, — он открыл холодильник. — А компот ты сварила? Нет? Ну вот, опять водой запивать. Мама говорит, что мужчина после работы должен получать полноценный ужин, а не перекус на скорую руку.
Лену затрясло. Перекус? Она два часа у плиты провела!
— Олег, это не перекус! Тут первое, второе и салат! — её голос дрогнул.
— Лен, давай не будем. Я устал, — он сел за стол и пододвинул к себе тарелку. Попробовал салат. — И соли опять мало. Ты вообще пробуешь, когда готовишь?
Это было последней каплей. Слёзы обиды брызнули из глаз.
— Да что тебе опять не так?! Я стараюсь, из кожи вон лезу, чтобы тебе угодить, а ты приходишь и с порога начинаешь! То не так, это не эдак! Может, тебе маму свою сюда привезти, раз она такая идеальная?
Олег побагровел. Он ненавидел, когда она упоминала его мать.
— А знаешь что? Может, и стоило бы! Она бы тебя научила, как за домом и мужем следить! А то у тебя то пыль по углам, то ужин не по ГОСТу! Мама права была, избалованная ты, ничего делать не умеешь!
— Ах, мама права?! — закричала Лена, уже не сдерживаясь. — Так что же ты на мне женился, раз я такая никчёмная? Жил бы с мамой, она бы тебе и пылинки сдувала, и компотики варила!
— Да потому что я думал, что ты нормальная! А тебе что ни скажи — всё в штыки! Тебе просто слушать надо, Лен! Внимательно слушать, что тебе говорят, и делать, как просят! Может, тогда толк будет! — выпалил он, стукнув кулаком по столу.
Он встал и, не притронувшись к ужину, ушёл в комнату, хлопнув дверью. Лена осталась одна на кухне, среди своего «неполноценного» ужина. Слёзы текли по щекам, смешиваясь с запахом пирога и несбывшихся надежд. «Слушать надо… Внимательно слушать…» — эхом отдавалось в её голове. И в этот момент, в самой глубине её отчаяния, что-то щёлкнуло. Холодная, звенящая пустота сменилась ледяным спокойствием. А в глазах зажёгся опасный огонёк.
«Хорошо, — подумала она, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. — Ты хочешь, чтобы я слушала? Я буду слушать. Так внимательно, что ты взвоешь».
***
Утром Олег проснулся от оглушительной тишины. Обычно Лена уже возилась на кухне, гремела посудой, и запах кофе щекотал ноздри. Сегодня же дом был погружён в сонное безмолвие. Он вышел из спальни. Лена сидела на диване в гостиной и читала книгу, одетая в домашний костюм.
— Ты не на работе? — удивился он.
— У меня сегодня выходной, — ровным тоном ответила она, не отрывая взгляда от страницы.
— А завтрак? — его желудок предательски заурчал.
Лена наконец подняла на него глаза. В них не было ни вчерашней обиды, ни привычной теплоты. Только спокойное, отстранённое ожидание.
— А что приготовить на завтрак? — спросила она.
Олег опешил. — В смысле? Ну, не знаю… Яичницу.
— Хорошо, — она встала и без единого лишнего слова пошла на кухню.
Через пять минут она вернулась с тарелкой. На ней лежала сиротливая глазунья из двух яиц. Несолёная, не перчёная, без единого кусочка хлеба или овоща рядом. Просто два жареных яйца.
— А… кофе? Хлеб? — растерянно пробормотал Олег.
— Ты сказал приготовить яичницу. Я приготовила яичницу, — бесстрастно ответила Лена и снова села за свою книгу.
Олег молча проглотил безвкусное блюдо. Что-то было не так. Совсем не так. Он решил, что она просто дуется после вчерашней ссоры. «Пройдёт», — подумал он и ушёл на работу, даже не попрощавшись.
Вечером история повторилась.
— Я дома! — крикнул он с порога.
Лена вышла из комнаты. — Здравствуй.
— Что на ужин? — спросил он, с надеждой заглядывая в сторону кухни.
— А что ты хочешь на ужин? — снова этот пустой, вопросительный взгляд.
Олег начал раздражаться. — Лен, что за игры? Ты же знаешь, я люблю мясо. Приготовь что-нибудь мясное. Например, отбивные. И гречку.
— Хорошо.
Он ушёл в душ, а когда вернулся, на столе стояли две тарелки. В одной лежала гора сухой, несолёной гречки. В другой — две бледные отбивные, просто обжаренные куски мяса без панировки и специй.
— Лена! — не выдержал он. — Это что такое?! Это же есть невозможно! Почему гречка не солёная? Почему мясо как подошва?
— Ты сказал приготовить отбивные и гречку. Я приготовила. Ты не давал указаний насчёт соли, специй или способа панировки. Я сделала ровно то, что ты велел. Я же должна тебя слушать, не так ли?
Её спокойный тон выводил из себя. Он смотрел на неё, на это каменное лицо, и понимал, что это не просто обида. Это было что-то другое. Что-то гораздо хуже.
— Ты издеваешься? — прошипел он.
— Я выполняю твои инструкции, — отчеканила она. — Буквально. Как ты и просил.
Он молча отодвинул тарелку. Аппетит пропал напрочь. Он заказал пиццу, которую ел в одиночестве в гостиной под укоризненным взглядом своей «идеально послушной» жены. Игра началась, и он уже чувствовал, что её правила ему совсем не нравятся.
***
Следующим полем битвы стала уборка. В субботу утром Олег, не выспавшийся и злой после двух дней «диеты», вышел в гостиную и демонстративно провёл пальцем по крышке комода.
— Лен, у нас пыль столбом стоит. Ты не видишь? Пора бы навести порядок.
Лена, поливавшая цветок, замерла. Она повернулась к нему.
— Хорошо. Скажи, что и как нужно сделать.
Олег на мгновение потерял дар речи. — Что значит «что и как»? Просто наведи порядок! Протри пыль, пропылесось, разложи вещи!
— Разложить вещи… — задумчиво повторила она. — Хорошо. С чего начать?
Его терпение лопалось. — Да начни с моего шкафа! Там чёрт ногу сломит! Рубашки все перемялись!
Он распахнул дверцы шкафа, вытащил первую попавшуюся рубашку и нервно сложил её в неровный квадрат. — Вот так надо складывать! Понятно? Чтобы ровно было!
— Понятно, — кивнула Лена.
Он ушёл в магазин за продуктами, чтобы хоть что-то съедобное появилось в доме. Вернувшись через час, он застал жену в спальне. Она методично складывала его футболки, джемперы и брюки точно в такие же кривые, неаккуратные квадраты, как он показал ей на примере рубашки. Вся одежда была извлечена из шкафа и теперь возвышалась на кровати в виде десятков шатких, уродливых стопок.
— Лена! Что ты наделала?! — в ужасе воскликнул он. — Я же просил сложить ровно!
— Я складываю точно так, как ты показал, — невозмутимо ответила она, демонстрируя ему очередной кривой квадрат. — Ты сказал: «Вот так надо складывать». Я следую твоей инструкции.
Олег схватился за голову. Он попытался развернуть одну стопку, и вся конструкция рухнула на пол.
— А это… это что такое? — его взгляд упал на прикроватную тумбочку. Все его вещи — часы, зарядка от телефона, книга, крем для рук — были сметены в один угол и накрыты салфеткой.
— Ты сказал «навести порядок». Я навела. Предметы сгруппированы в одном месте. Это более упорядоченно, чем когда они были разбросаны по всей поверхности.
Олег почувствовал, как у него дёргается глаз. Он прошёл в гостиную. На книжных полках царил апокалипсис. Книги теперь стояли не по авторам или сериям, а по цвету обложки. Синие с синими, красные с красными. Получилась какая-то жуткая, аляповатая радуга, в которой было невозможно что-либо найти.
— Это… тоже «порядок»? — заикаясь, спросил он.
— Конечно. Цветовая сортировка — один из самых популярных методов организации, — с видом знатока сообщила Лена. — Выглядит очень упорядоченно.
Он бросился на кухню. Там его ждал новый удар. Вся посуда из сушилки была убрана. Но не в привычные шкафчики. Тарелки стояли стопкой на микроволновке, чашки были выстроены пирамидой на подоконнике, а все столовые приборы лежали вперемешку в кастрюле для супа.
— Ты сказала «убрать посуду», — опередила она его вопрос. — Я убрала её с рабочей поверхности. Стало гораздо просторнее, правда?
Олег медленно опустился на стул. Его уютная, пусть и не всегда идеальная квартира за несколько часов превратилась в инсталляцию сумасшедшего художника. И автором этого безумия был он сам. Он хотел порядка — он получил хаос, возведённый в абсолют. Он хотел, чтобы его слушали, — и его слова стали оружием против него самого.
***
Самое страшное было впереди. Во вторник вечером, когда Олег сидел, уставившись в тарелку с макаронами, в которые Лена по его просьбе «добавить овощей» нарезала целый сырой кабачок, зазвонил его телефон. Мама.
— Сынок, привет! Как вы там? Что-то вы совсем пропали. Я так соскучилась, завтра к вам в гости зайду, чаю попьём, тортик принесу.
У Олега внутри всё похолодело. Мама. В гости. Сюда. В этот филиал дома абсурда.
— Мам, может, не надо? Мы… заняты завтра, — пролепетал он.
— Да что ты придумываешь, Олег? На полчасика забегу, и всё. Ждите! — пропела Валентина Петровна и положила трубку.
Олег с ужасом посмотрел на Лену. Она слышала весь разговор, и на её лице не дрогнул ни один мускул.
— Лена… Умоляю, давай хотя бы на один вечер прекратим этот цирк! Мама же приедет!
— Цирк? — она удивлённо вскинула бровь. — Я просто делаю то, что ты велишь. Твоя мама приезжает? Отлично. Тебе нужно будет дать мне чёткие инструкции, как её встречать.
На следующий день Олег бегал по квартире как угорелый, пытаясь самостоятельно придать ей хоть какой-то жилой вид. Он лихорадочно распихивал свои криво сложенные вещи обратно в шкаф, переставлял книги и прятал кастрюлю с вилками и ложками. Лена молча наблюдала за ним, сидя на диване.
Ровно в семь раздался звонок в дверь. Олег, взмыленный и нервный, пошёл открывать.
— Мамочка, привет!
Валентина Петровна вошла, окинув квартиру хозяйским взглядом. Лена тут же подошла к мужу.
— Олег, твоя мама пришла. Что мне делать? Мне нужно поздороваться? — громким, ясным шёпотом спросила она.
Олег замер. Валентина Петровна уставилась на невестку как на сумасшедшую.
— Лена, ты чего? — прошипел он.
— Ты не дал инструкций. Я должна с ней поздороваться?
— Да! Поздоровайся, конечно! — выдавил из себя Олег.
— Здравствуйте, Валентина Петровна, — с вежливой улыбкой произнесла Лена.
— Здравствуй, Леночка… — протянула свекровь, с подозрением её разглядывая.
Они прошли на кухню.
— Олег, — тут же обратилась к нему Лена, — твоя мама принесла торт. Мне нужно поставить чайник?
— Да! Поставь чайник! И достань чашки! — рявкнул он, чувствуя, как краснеют уши.
— Какие чашки достать? Праздничный сервиз или те, из которых мы пьём каждый день?
Валентина Петровна перестала улыбаться. — Олег, что происходит? Лена сама не может решить, какие чашки достать?
— Может! Она просто… шутит так! — неубедительно соврал он. — Доставай любые, Лена!
Лена достала три разные чашки. Одну большую, другую маленькую, третью с отбитой ручкой. Олег чуть не застонал.
Весь вечер прошёл в том же духе. «Олег, мне предложить твоей маме сахара?», «Олег, а торт уже можно резать? На сколько кусков?», «Олег, Валентина Петровна рассказывает историю, мне нужно сделать вид, что мне интересно?»
Каждый её вопрос был как удар под дых. Она выставляла его не просто мужем, а каким-то мелочным домашним тираном, который контролирует каждый шаг своей жены. Валентина Петровна смотрела на сына с нескрываемым укором. В её глазах читалось: «Я не так тебя воспитывала, сынок».
Как только за ней закрылась дверь, Олег повернулся к жене. В его глазах была паника.
— Ты… ты специально! Ты сделала это, чтобы опозорить меня перед матерью!
— Я делала то, что ты просил, — холодно ответила Лена. — Я тебя слушала. Разве не этого ты и твоя мама добивались?
***
Унижение перед матерью было только началом. На выходных их пригласили на день рождения к лучшему другу Олега, Витьке. Олег собирался с тяжёлым сердцем. Идти куда-то с Леной в её новом состоянии было подобно прогулке по минному полю.
— Лен, у меня к тебе одна просьба, — начал он умоляющим тоном. — Пожалуйста. Давай сегодня ты будешь… нормальной. Веди себя как обычно. Никаких вопросов, никаких инструкций.
Лена задумчиво посмотрела на него. — «Нормальной» — это очень размытое указание, Олег. «Как обычно» — это как? Как было до нашего разговора? Но ведь ты сказал, что то, как было, — это плохо. Что я плохая хозяйка и ничего не умею. Я запуталась. Дай мне, пожалуйста, более конкретные инструкции по поведению на вечеринке.
Олег понял, что проиграл, ещё не начав битву.
— Ладно, — сдался он. — Просто… помалкивай побольше.
— Хорошая инструкция. «Помалкивать побольше». Принято, — кивнула она.
Вечеринка была в самом разгаре. Друзья, музыка, смех. Лена села рядом с Олегом и замолчала. Буквально. Она не произнесла ни слова. Когда кто-то обращался к ней с вопросом, она просто молча смотрела на Олега, ожидая команды.
— Лен, а вы куда летом в отпуск ездили? — спросила жена Витьки, Света.
Лена посмотрела на Олега. В глазах немой вопрос.
— Мы в Сочи ездили, — буркнул за неё Олег.
— О, классно! И как вам? Понравилось?
Лена снова уставилась на мужа. Друзья за столом начали переглядываться.
— Понравилось! Ей всё понравилось! — всё больше раздражаясь, ответил Олег.
— Лена, ты чего молчишь? Язык проглотила? — засмеялся Витька.
— Мне нельзя говорить, — вдруг тихо, но отчётливо произнесла Лена, не сводя глаз с мужа.
За столом повисла неловкая тишина.
— В смысле… нельзя? — опешила Света. — Олег, ты что, запрещаешь жене разговаривать?
Олег вспыхнул до корней волос. — Да нет! Что за бред! Она шутит!
Но выглядело это совсем не как шутка. Лена сидела с видом покорной рабыни, а Олег — как её деспотичный хозяин.
Дальше — больше. Когда все пошли танцевать, Лена осталась сидеть.
— Ленок, пойдём! — позвала её Света.
Лена посмотрела на Олега. — Олег, мне можно пойти потанцевать?
Витька присвистнул. — Ничего себе у вас порядки в семье, брат. Строго.
Олег был готов провалиться сквозь землю. Он схватил Лену за руку и прошипел: «Пойдём поговорим».
Он вывел её в коридор.
— Ты что творишь?! Ты специально меня выставляешь монстром перед друзьями?!
— Я выполняю твою инструкцию «помалкивать побольше». И уточняю, когда от неё можно отступить. Всё предельно логично. Ты же сам этого хотел. Контроля. Чётких правил.
— Я хотел не этого! — заорал он шёпотом. — Я хотел, чтобы ты была нормальной женой!
— А «нормальная жена», по-твоему, это молчаливое существо, которое ждёт указаний? Судя по твоим словам и советам твоей мамы — именно так. Я просто стала вашим идеалом.
Она развернулась и вернулась за стол, оставив его одного в коридоре, униженного и раздавленного. Он понял, что его «воспитательный процесс» вышел из-под контроля и превратился в публичную порку, где жертвой был он сам. Весь оставшийся вечер он ловил на себе сочувствующие взгляды друзей, брошенные в сторону Лены, и осуждающие — в свою. Это был худший день в его жизни.
***
К концу недели Олег был на грани нервного срыва. Дом превратился в территорию хаоса, он питался едой из доставки, а каждый разговор с женой напоминал общение с неисправным голосовым помощником. Последний гвоздь в крышку гроба его терпения был вбит в пятницу вечером.
Он пришёл с работы совершенно разбитый, с начинающейся простудой. Голова гудела, в горле першило.
— Лен, я, кажется, заболеваю, — пожаловался он, рухнув на диван. — Сделай мне, пожалуйста, куриный бульон. Как мама делает.
Лена достала блокнот, который теперь всегда носила с собой. — Диктуй рецепт твоей мамы. Пошагово и в деталях.
Олег застонал. — Да откуда я знаю рецепт! Ну, просто… куриный бульон. С домашней лапшой. И чтобы морковка была звёздочками нарезана, мама всегда так делала, говорила — для аппетита.
— «Просто куриный бульон» — это неточная инструкция. Но «домашняя лапша» и «морковка звёздочками» — это уже детали. Хорошо, — записала она.
Он, обессиленный, уснул на диване. Проснулся через пару часов от странных запахов с кухни. Лена колдовала у плиты. Он с надеждой побрёл туда.
— Готово? — спросил он.
— Почти, — она с невероятным усердием вырезала из варёной морковки крошечные звёздочки. Рядом стояла тарелка с неровными, толстыми полосками домашней лапши.
Наконец, она поставила перед ним тарелку. Выглядело это… странно. Прозрачная, чуть желтоватая вода, в которой плавали куски варёной курицы, толстая лапша и те самые морковные звёздочки. Он взял ложку, попробовал.
И чуть не выплюнул обратно.
Это была просто вода. Горячая вода с привкусом курицы. Она не посолила бульон. Вообще. Ни грамма соли. Ни перчинки, ни лаврового листа.
— Лена! — его голос сорвался на хриплый крик. — Это же просто кипяток! Ты его солила?!
— Ты не говорил солить, — спокойно ответила она. — Ты сказал: «куриный бульон с домашней лапшой и морковкой звёздочками». Про соль, перец или другие специи инструкций не было.
Олег посмотрел на неё, потом на тарелку с этим кулинарным издевательством. Он посмотрел на гору своих мятых вещей, которые вываливались из шкафа. Вспомнил позор перед матерью и друзьями. Вспомнил голодный урчащий желудок и дом, в котором стало невозможно жить. И его прорвало.
— ДА ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ?! — заорал он во всё горло, вскакивая из-за стола. Тарелка полетела на пол, разбившись вдребезги. — ТЫ С УМА СОШЛА?! ТЫ РЕШИЛА ПРЕВРАТИТЬ МОЮ ЖИЗНЬ В АД?! ЭТО НЕ ДОМ, А ДУРДОМ! Я ТАК БОЛЬШЕ НЕ МОГУ! СЛЫШИШЬ?! НЕ МОГУ!
Он тяжело дышал, вцепившись пальцами в волосы. Он был похож на загнанного зверя.
— Я… я просто хотел, чтобы ты была хорошей хозяйкой… Чтобы дома было уютно…
— Так это и есть уют? — вдруг спросила она. Её голос был тихим, но резал по ушам громче его крика.
— ХВАТИТ! — взревел он. — Прекрати этот маскарад! Я умоляю тебя, Лена! Стань снова нормальной! Делай как раньше, готовь как раньше, убирай как раньше! Я на всё согласен! Только прекрати это! Умоляю!
Он опустился на стул и закрыл лицо руками. Его плечи сотрясались. Впервые за два года их брака он не критиковал, не поучал, не требовал. Он умолял.
***
На кухне воцарилась тишина, нарушаемая только всхлипами Олега. Лена смотрела на него сверху вниз. Её ледяное спокойствие, которое она носила как маску всю неделю, начало таять, уступая место холодной, праведной ярости. Она больше не была послушным роботом. Перед ним снова стояла его жена, но другая — сильная, уверенная в себе и больше не желающая терпеть унижения.
— Вернуть всё, как было? — медленно переспросила она. — Чтобы ты снова приходил с работы и искал, к чему бы придраться? Чтобы снова слушал свою маму, которая лучше знает, как нам жить? Чтобы я снова чувствовала себя никчёмной и вечно виноватой? Этого ты хочешь?
Олег поднял на неё заплаканные глаза. — Нет… Я не…
— А чего ты хотел, Олег? — она подошла ближе. Её голос звенел сталью. — Ты хотел «идеальную жену». Послушную. Исполнительную. Ту, что слушает и делает. Вот она я! Я была ею всю неделю! Я делала только то, что ты говорил. И посмотри, во что превратилась наша жизнь. В хаос. В абсурд. В кошмар. Это твой идеальный мир, Олег. Построенный по твоим правилам и советам твоей мамы. Нравится?
Он молча качал головой, не в силах вымолвить ни слова.
— Я люблю тебя, — продолжила Лена, и в её голосе впервые за долгое время прозвучала настоящая боль. — И я хотела быть для тебя лучшей. Я старалась. Но вместо поддержки и благодарности я получала только упрёки. Ты не видел моих стараний, ты видел только мелкие недостатки, на которые тебе указывала твоя мама. Ты не мужа роль исполнял, а роль её ревизора в нашем доме.
Она сделала глубокий вдох, собираясь с силами для последнего, решающего удара.
— Так вот, Олег. «Как раньше» уже не будет. Никогда. У тебя есть выбор. Либо ты, наконец, вырастаешь. Становишься моим мужем, партнёром, а не послушным сыном своей мамы. Мы — семья. Мы сами решаем, какой суп нам есть и как складывать рубашки. Мы поддерживаем друг друга, а не ищем недостатки. Либо…
Она сделала паузу, глядя ему прямо в глаза.
— Либо мы разводимся. Я не буду жить с человеком, который меня не уважает. Я не буду соревноваться с твоей матерью за право быть хозяйкой в собственном доме. Я подам на развод, и ты сможешь вернуться к маме. Она тебе и компотик сварит, и рубашечки по ГОСТу сложит. Выбирай.
Она развернулась и вышла из кухни, оставив его одного среди осколков разбитой тарелки и руин его же собственных представлений об идеальной семье. Впервые в жизни решение нужно было принять ему самому. Без подсказок. Без инструкций. И от этого решения зависело всё.
