— Серьёзный разговор? — Захар удивлённо вскинул брови, пытаясь вернуть на лицо беззаботное выражение. — Дашенька, ты чего? Устала, наверное. День такой напряжённый был. Сейчас чайку с мятой заварим, и всё пройдёт.
Он попытался обнять её, но Дарья мягко, но настойчиво отстранилась.
— Нет, Захар. Чаем тут не поможешь. Садись, — она кивнула на садовую скамейку, которую он с такой гордостью сколотил на прошлой неделе. Сама осталась стоять, возвышаясь над ним, и это простое физическое преимущество придавало ей сил.
— Я хочу, чтобы ты меня выслушал. Не перебивая. Не оправдываясь. Просто выслушал, — начала она, и её голос, хоть и был тихим, звучал в вечерней тишине оглушительно. — Ты купил эту дачу. Твоя мечта. Хорошо. Но ты забыл спросить, о чём мечтаю я. Ты привёз сюда свою родню, которая, не моргнув глазом, поделила мою землю, моё время и мои силы. Ты нарисовал план, где назначил всех начальниками, а меня — единственным исполнителем. Целую неделю я в одиночку превращала этот бурьян в огород. Я гнула спину за твою мать, за твою сестру, за твоего отца. А они приехали сегодня, чтобы съесть шашлык, дать мне ЦУ и уехать, оставив меня с твоей «мечтой» один на один.
Она сделала паузу, переводя дух. Захар сидел, понурив голову, и чертил ботинком на земле замысловатые узоры.
— «У НАС будет урожай», — сказала мне твоя мама. Так вот, Захар. Никакого «у нас» не будет. Будет мой урожай. Или не будет никакого. С этой минуты я не принимаю никаких указаний, инструкций и советов от твоих родственников. Их грядки — теперь мои грядки. И я буду делать на них то, что считаю нужным. Если они хотят получить отсюда хоть один огурец — пусть приезжают и работают. Не наездами, с инспекцией, а по-настоящему. С лопатой и тяпкой. А нет — значит, осенью урожай будут видеть только на картинках. Это понятно?
— Даш, ну ты чего завелась? — промямлил Захар, всё ещё не осознавая масштаба бунта. — Они же помочь хотели…
— Помочь?! — Дарья рассмеялась, но смех получился злым и горьким. — Помочь — это приехать и вскопать землю вместе со мной, а не привезти пакетик семян и указать, где мне их посадить! Твоя семья привыкла, что я молчаливая, удобная, безотказная. Всё, Захар. Эта Дарья закончилась. Здесь, на этой земле. И если ты меня не поддержишь, то можешь прямо сейчас собирать вещи и ехать «координировать» свою маму в её городской квартире.
Последние слова она произнесла почти шёпотом, но от этого они прозвучали ещё весомее. В воздухе повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь стрекотом кузнечиков. Захар наконец поднял на неё глаза. В них был испуг. Он вдруг понял, что это не просто женский каприз или усталость. Это был ультиматум. Он увидел перед собой не свою тихую, домашнюю Дашу, а совершенно незнакомую, сильную и решительную женщину. И эта женщина ему нравилась и пугала одновременно.
— Я… я понял, — наконец выдавил он. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Для начала, — тон Дарьи смягчился, но стальные нотки в нём остались, — ты завтра возьмёшь лопату и посадишь всё то картофельное поле, которое твой отец забраковал из-за «неправильной луны». А потом мы вместе решим, что делать с остальным огородом. С нашим огородом.
И он посадил. Весь следующий день Захар, кряхтя и отдуваясь, таскал вёдра с картошкой, нарезал борозды и закапывал клубни. Дарья работала рядом, но молча, давая ему прочувствовать всю прелесть «общего дела» в одиночку. К вечеру он едва стоял на ногах, но на его лице, помимо усталости, было и что-то похожее на уважение.
Жизнь на даче потекла по-новому. Дарья, ощутив вкус свободы, вошла в азарт. Она выполола половину огуречной грядки, которую «застолбила» Зоя, и посадила на её месте свои любимые астры и георгины. На краю картофельного поля она устроила небольшой пряный садик: мята, мелисса, базилик, тимьян. «Для чая полезно, — объяснила она мужу. — А ещё тимьян, или как его в народе называют, чабрец, — отличный медонос, пчёл привлекает, они нам и овощи заодно опылять будут». Захар только кивал, с удивлением открывая в своей жене агронома-самоучку.
Телефонные звонки от Инги Сергеевны стали настоящим испытанием для нервной системы Захара.
— Сынок, как там мои помидорчики? Даша их пасынкует? А подвязывать уже пора! И смотри, чтобы она их не залила, а то корневая гниль пойдёт!
Захар, проинструктированный женой, мужественно держал оборону.
— Мама, всё в порядке. Даша за всем следит. У неё своя система.
— Какая ещё система? — возмущалась свекровь. — Есть агротехника, проверенная годами! Пусть делает, как я сказала!
— Мам, она делает так, как считает нужным, — твёрдо отвечал Захар и, не дожидаясь новой волны негодования, клал трубку.
После каждого такого разговора он шёл к Дарье, как побитая собака.
— Она меня с ума сведёт, — жаловался он.
— Терпи, казак, атаманом будешь, — усмехалась Дарья, обрывая лишние листья на капусте. — Это твоя семья. Ты и учись выстраивать с ними границы.
Лето шло своим чередом. Огород, вопреки всем мрачным прогнозам, рос и зеленел. Помидоры, которые Дарья подкармливала не химией, а настоями крапивы и золы, наливались соком. Огурцы, которым досталось лишь полгрядки, плелись по шпалере с удвоенной силой. А цветы, посаженные на месте «стратегических» овощей, радовали глаз буйством красок.
Родственники, как и предполагалось, не появлялись. У Зои внезапно началась аллергия на цветение, Коля был в вечной командировке, а свёкры всё лето «лечили суставы» в городском санатории, который, по странному совпадению, находился в соседнем от их дома квартале.
Они впервые за лето явились в конце августа. Все вместе, словно сговорившись, приехали за урожаем.
— Ну, здравствуйте, труженики! — с порога провозгласила Инга Сергеевна, неся перед собой большую плетёную корзину. — Принимайте гостей! Приехали помочь вам урожай собрать, а то вы одни тут надорвётесь.
Дарья встретила их на крыльце. Спокойная, загорелая, в простом ситцевом платье. Она с улыбкой оглядела всю делегацию.
— Помощь — это хорошо, — кивнула она. — Только помогать уже почти нечему. Мы с Захаром почти всё убрали.
— Как убрали? — ахнула Зоя. — А наши огурцы?
— Ах, огурчики! — всплеснула руками Дарья. — Конечно, есть и огурчики. Пойдёмте, я вам покажу.
Она повела их в огород. Картина, открывшаяся их взорам, была далека от их ожиданий. Вместо ровных рядов овощей их встретил пёстрый ковёр из цветов, зелени и аккуратных, ухоженных грядок.
Вот, — Дарья указала на аккуратные баночки, которые она за всё лето успела заготовить. — Огурчики маринованные, огурчики солёные…
Помидорчики в собственном соку, лечо, икра кабачковая. Всё, как вы любите.
Родственники замерли. В их глазах читалось недоумение.
— Это… это всё? — первой обрела дар речи Инга Сергеевна. — А свежие помидоры? Мне же для салата надо! Моё «Бычье сердце»!
— «Бычье сердце» удалось на славу, — невозмутимо ответила Дарья. — Вон, в той корзине, остатки. Мы уже и сока наделали, и наелись вдоволь. А это, — она кивнула на корзину, — соседям обещала. У них в этом году помидоры фитофтора побила, а мои, видите, чистенькие. Секрет простой — мульчирование скошенной травой и никакой химии. Влага сохраняется, сорняки не растут, и зараза не цепляется.
— А картошка? — подал голос Глеб Дмитриевич, с тоской глядя на то место, где должно было быть его картофельное поле.
— Картошечка тоже уродилась, — с готовностью отозвался Захар, который до этого стоял за спиной жены, как надёжный тыл. — Мы уже выкопали, в погреб спустили. Мешков пять получилось. Нам на всю зиму хватит.
Лица родственников вытягивались всё сильнее. Зоя с почти детской обидой посмотрела на свои бывшие огуречные грядки, где теперь пышно цвели циннии.
— А я… я так хотела свежих огурчиков с грядки, — пролепетала она.
— Так в чём же дело? — улыбнулась Дарья. — Вон, на столе лежат, только что с грядки. Угощайтесь.
Она взяла со стола тарелку со свежими овощами и протянула им. Но никто не притронулся. Это было не то, за чем они ехали. Они ехали не за тарелкой огурцов. Они ехали за вёдрами, за мешками, за правом взять своё, то, что, как они считали, им причиталось.
— Мы, значит, планировали, семена привозили, а вы тут без нас всё съели и по банкам закатали? — в голосе Инги Сергеевны зазвенела сталь.
И тут Дарья перестала улыбаться. Она посмотрела прямо в глаза свекрови, и её взгляд был твёрд, как никогда.
— Планировали? Да. Семена привозили? Да. А кто копал, полол, поливал, подвязывал и окучивал всё лето, с мая по август? Кто боролся с тлёй и слизнями? Кто вставал в пять утра, чтобы полить всё до жары? Мы с Захаром. Вдвоём. Поэтому это НАШ урожай. И мы им распоряжаемся так, как считаем нужным.
Она повернулась к столу и взяла одну из банок с маринованными огурцами.
— Но поскольку мы не жадные, — она протянула банку опешившей Зое, — вот, держи. Гостинец. И вам, мама, — она взяла банку с помидорами, — тоже. Угощайтесь зимой, вспоминайте, как хорошо летом на даче.
Это был сокрушительный удар. Подачка. Благотворительность. Лица родственников вспыхнули от обиды и унижения. Инга Сергеевна поджала губы, Глеб Дмитриевич отвернулся, а Зоя смотрела на банку в своих руках так, будто это была не консервация, а какой-то ядовитый трофей.
— Пойдёмте отсюда, — процедила свекровь сквозь зубы и, развернувшись на каблуках, зашагала к машине. Остальные молча последовали за ней.
Когда машина скрылась в облаке пыли, Захар подошёл к Дарье и крепко обнял её.
— Ты была великолепна, — прошептал он ей на ухо. — Как маршал Жуков на параде Победы.
Дарья рассмеялась. Впервые за долгое время — легко и свободно.
— Просто я решила, что мой огород — мои правила, — ответила она, прижимаясь к его плечу.
Они ещё долго стояли, обнявшись, глядя на свой маленький рай, отвоёванный у всего мира. Солнце садилось, окрашивая небо в нежные пастельные тона. В воздухе пахло цветами, мятой и спелыми яблоками. И в этой тишине и покое было столько счастья, что его хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Они оба поняли, что дача, которая чуть не стала яблоком раздора, в итоге подарила им нечто гораздо большее, чем урожай, — она подарила им новую семью. Семью, состоящую из двух человек, которые научились быть не просто мужем и женой, а настоящими партнёрами, готовыми вместе стоять за свою землю, свои границы и своё право на счастье.
