Начало осени раскрасило деревья в золотистые и алые оттенки, но Насте было не до природных пейзажей. Она стояла в центре дома, который раньше принадлежал её бабушке, а теперь стал её собственным. Мысль о том, что она больше не услышит, как скрипят полы под шагами бабушки, не вдохнёт аромат свежеиспечённых пирогов по утрам и не увидит деда, напевающего что-то под нос, пока он копается в своём сарае во дворе, казалась невыносимой.
Деда не стало четыре года назад — сердечный приступ унёс его внезапно. А теперь ушла и бабушка. Последние месяцы её жизни были мучительными: болезнь неумолимо забирала силы, но бабушка оставалась верна себе — твёрдой, с проницательным взглядом тёмных глаз, которые, казалось, могли разглядеть самую суть человека.
Настя вспоминала их последний разговор. Бабушка, сжимая её руку своими худыми, но крепкими пальцами, сказала: «Дом теперь твой, Настюша. Ты здесь выросла, тебе и решать, как с ним быть. Только запомни: никому ничего не должна. Ни нам с дедом, ни родителям, ни кому бы то ни было. У тебя своя голова на плечах — ею и думай».
Настя тогда лишь кивнула, сдерживая слёзы. Бабушка никогда не говорила прямо о том, что случилось девятнадцать лет назад, когда Настины родители, молодые и полные амбиций, решили, что трёхлетней девочке будет лучше с бабушкой и дедом в небольшом посёлке, а сами уехали в большой город за лучшей жизнью. «Временно», — обещали они. Но это «временно» растянулось на всю её жизнь.
Иногда они звонили, присылали поздравительные открытки, изредка — посылки с подарками. Раз в год могли приехать на пару дней. Через пять лет у Насти появился младший брат Артём, которого она видела лишь на снимках да изредка на семейных встречах.
Отец нашёл работу в крупной транспортной компании, мать устроилась в офис. Они обзавелись квартирой, новыми знакомыми, налаженной жизнью. А «временная» разлука с Настей стала чем-то привычным.
Бабушка с дедом никогда не обсуждали при ней родителей, но Настя ловила их взгляды — короткие, полные невысказанного, когда речь заходила о её маме или папе. Со временем Настя перестала надеяться, что родители заберут её к себе. Она полюбила этот старый дом на краю посёлка, где пахло травами и тёплым деревом, где дед учил её чинить старый мопед и делать скворечники, а бабушка учила готовить и рассказывала истории о далёких странах.
Этот дом стал для неё настоящим. И теперь он принадлежал ей — двадцатидвухлетней студентке, подрабатывающей в местном книжном магазине.
Настя окинула взглядом комнату: старый диван с выцветшей обивкой, телевизор, помнящий ещё советские времена, кружевные салфетки на комоде, полки, заставленные книгами и журналами о садоводстве. Денег на ремонт у них с бабушкой никогда не хватало, но дом всегда был тёплым и уютным. В отличие от многих своих ровесников, Настя никогда не стеснялась своего жилья и не мечтала о городской квартире. Ей нравился этот дом — с его скрипучими полами, старыми окнами и запахом яблонь из сада.
Её мысли прервал звонок телефона. На экране высветилось: «Мама».
Настя глубоко вдохнула, прежде чем ответить.
— Алло?
— Настенька, милая! — голос матери звучал слишком приторно. — Как дела? Ты как там?
Настя слегка поморщилась. За последний месяц мать звонила чаще, чем за всё прошлое время.
— Нормально, — ответила она сдержанно.
— Мы с папой собираемся приехать на выходные. Надо бы с бумагами разобраться, да и вообще поговорить, что дальше делать. Ты же там одна, в таком доме, да ещё на отшибе…
Настя сжала телефон так, что пальцы побелели. С документами ей помогала соседка бабушки, Елена Ивановна, бывший юрист. Похороны тоже организовали друзья и соседи. А родители… родители просто перевели немного денег.
— Не надо, — отрезала Настя. — Я справляюсь.
— Ну как это не надо! — в голосе матери послышались властные нотки. — Мы уже всё решили, билеты взяли. В субботу будем.
Настя вздохнула. Спорить было бесполезно.
— Ладно. Я дома.
— Вот и хорошо, доченька! Не переживай, всё будет в порядке. Может, к нам переедешь? У нас в городе возможностей побольше, работу хорошую найдёшь…
— Мне и здесь нормально, — оборвала Настя. — Пока, мам, дела.
Она сбросила вызов, чувствуя, как дрожат руки. «Доченька», «Настенька»… Когда они в последний раз так её называли? Когда вообще интересовались, как она живёт?
В субботу вечером у ворот остановилась чёрная иномарка. Из машины вышли родители — загорелые, в дорогой одежде, с городской уверенностью.
Мать, Ирина Михайловна, в стильном сером пальто и с идеальной причёской, тут же обняла Настю, обдав запахом духов.
— Настюша! Худенькая какая стала… Не следишь за собой совсем!
Отец, Сергей Павлович, высокий мужчина с сединой, обнял её сдержанно, похлопав по спине.
— Держишься, дочка? Молодец.
Настя молча пропустила их внутрь. Она заметила, как мать осматривает старые обои, потёртые полы, скромную мебель с едва скрываемым осуждением. В её взгляде читалось: «Как можно жить в такой дыре?»
Настя почувствовала, как внутри закипает раздражение. Что они знают о её жизни здесь? О вечерах, когда она с дедом сидела на крыльце, глядя на закат? О том, как бабушка учила её печь пироги и вышивать? О том, как соседский парень Димка однажды стащил её велосипед, а дед учил её не плакать, а договариваться?
Мать тут же принялась накрывать на стол — они привезли еду, вино, какие-то деликатесы.
— Мы, кстати, не одни, — сказала Ирина, раскладывая салфетки. — Артём с нами. Он в машине, телефон заряжает…
В этот момент дверь скрипнула, и в комнату вошёл парень лет восемнадцати — высокий, с тёмными волосами и светлыми глазами матери. Он неловко улыбнулся.
— Привет. Ты Настя, да?
Она кивнула, разглядывая брата. Они виделись пару раз, и то мельком. В его взгляде не было городской спеси, только любопытство и лёгкая неуверенность. Руки, которые он засунул в карманы, выдавали смущение.
— Соболезную, — добавил он, протягивая руку. — Насчёт бабушки…
— Спасибо, — Настя пожала его руку. Ладонь была тёплой.
— Ну что, за стол? — бодро сказала мать, открывая бутылку. — Помянем Марию Николаевну, светлая память…
За ужином говорили в основном родители. О своей работе, о жизни в городе, об Артёме, который поступил в экономический вуз. Насте казалось, что она смотрит на чужую семью, а не на свою.
— Давай серьёзно, — сказал отец, когда ужин закончился. — Что ты собираешься делать, Настя?
— В смысле? — она посмотрела на него.
— С домом, с работой, с жизнью, — он развёл руками. — Ты же понимаешь, что одной тебе такой дом не потянуть?
— Потяну, — ответила Настя твёрдо. — Работаю, учусь. Дом не такой уж огромный.
— Да ладно тебе, — отец нахмурился. — Сколько ты там зарабатываешь в своём магазине? Тысяч двадцать? А коммуналка, а ремонт? Крыша вон течёт, окна старые…
— К чему вы клоните? — Настя почувствовала холод в груди.
— Мы с мамой подумали, — отец говорил спокойно, как будто всё уже решено. — Дом лучше продать. Место хорошее, участок большой. Выручишь тысяч пятьсот, на студию в городе хватит. Будешь с нами, поможем с работой…
Настя молчала, чувствуя, как в горле встаёт ком. Они всё решили за неё. Как всегда.
Мать поспешила добавить:
— Настюш, мы же о тебе думаем. Зачем тебе этот старый дом? Это же обуза! А в городе — своя квартира, новая, рядом с нами…
— Рядом с вами, — повторила Настя тихо. — А где вы были все эти годы? Когда мне нужны были родители?
В комнате стало тихо. Артём неловко поёрзал. Похоже, он не знал всей истории.
— Ну зачем ты так? — мать всплеснула руками. — Мы же объясняли: не могли тебя взять, снимали жильё, работали…
— А потом жильё своё появилось, Артём родился, — Настя посмотрела матери в глаза. — И для него место нашлось.
— Не нагнетай, — резко сказал отец. — Мы делали, что могли. И сейчас хотим помочь.
— Помочь? — Настя почувствовала, как внутри всё сжимается. — Вы вспомнили обо мне, только когда я получила наследство…
Артём удивлённо посмотрел на родителей. Мать побледнела.
— Как ты смеешь! Мы твои родители!
— Правда? — Настя горько усмехнулась. — А я думала, меня бабушка с дедом вырастили. Те самые, чей дом вы теперь хотите продать.
— Слушай, Настя, — отец покраснел. — Я понимаю, ты расстроена. Но давай без сцен. Поговорим по-взрослому.
— По-взрослому? — Настя посмотрела на них — на мать с натянутой улыбкой, на отца с напряжённым лицом, на Артёма, явно чувствующего себя лишним. — Хорошо. Я остаюсь здесь. Дом не продам. Это моя жизнь, и решать буду я.
— Настя, подумай! — мать всплеснула руками. — Кому нужен этот старый дом? Это же рухлядь! А в городе — перспективы, мы поможем…
— Как помогли, когда мне было три года? — Настя встала из-за стола. — Спасибо, мне вашей помощи хватило.
Артём вдруг тоже поднялся.
— Мам, пап, может, дадим Насте решить самой? Это же её дом…
Мать резко повернулась к нему.
— Не лезь! Без тебя разберёмся!
Настя заметила, как Артём вздрогнул, но промолчал. Ей вдруг стало его жаль. Каково ему было с такими родителями? Может, ей даже повезло, что она росла с бабушкой и дедом?
Отец перешёл к аргументам, которые считал неоспоримыми.
— Ты знаешь, сколько налогов за этот дом платить? А ремонт? Крыша, окна, отопление — это сотни тысяч! Где ты их возьмёшь? А если ничего не делать, зимой замёрзнешь. Кто тебе поможет? Соседи? — он усмехнулся.
— Да, соседи. И друзья, — спокойно ответила Настя. — У меня их много. Настоящих, — она подчеркнула последнее слово, и мать вздрогнула. — А с деньгами разберусь. Может, комнату сдам. Может, работу ещё найду. Не пропаду.
— Да ты просто не понимаешь, что тебе свалилось! — мать повысила голос. — Думаешь, бабка тебе счастье оставила? Долги одни!
Настя посмотрела на мать, словно впервые её увидела.
— Уходите, — тихо сказала она. — Все.
— Настя, ты что… — начал отец, но она перебила.
— Уходите из моего дома. Вы пришли не помочь. Вы пришли забрать то, что вам не принадлежит.
— Мы тебе добра желаем! — крикнула мать. — Неблагодарная!
— Не вы меня растили, — Настя покачала головой. — Уходите.
Отец потянул мать к выходу.
— Поехали, Ирина. Она не в себе. Потом поговорим.
Они уехали быстро, хлопнув дверцами машины. Настя стояла в комнате, чувствуя пустоту внутри.
— Эй, — раздался голос от двери. — Меня тоже выгнала?
Настя обернулась. Артём стоял в дверях с рюкзаком.
— Ты же с ними уехал, — удивилась она.
— Не успел, — он пожал плечами. — Да и не особо хотел. Можно у тебя остаться на ночь? Завтра уеду на автобусе.
Настя посмотрела на него. В нём не было ни капли родительской самоуверенности.
— Оставайся, — кивнула она. — Комната есть.
Они сидели на крыльце, пили чай из старых бабушкиных чашек.
— Значит, они тебя тут оставили, когда тебе три года было? — тихо спросил Артём.
Настя кивнула.
— Я почти не помню. Только ждала их долго. А потом перестала, — она пожала плечами. — Бабушка с дедом были рядом. Всегда.
Артём помолчал.
— Знаешь, я тебе завидовал, — вдруг сказал он. — У тебя были они. Настоящие. А у нас дома… пусто как-то. Мама вечно в делах, папа на работе. Меня воспитывали няни, потом репетиторы.
Настя удивилась. Она не думала, что городской парень мог завидовать ей.
— Они всегда говорили: учись, поступи в хороший вуз, найди работу, — продолжал Артём. — А про счастье — ни слова.
— Понимаю, — кивнула Настя. — Бабушка учила: главное, чтобы душа была на месте. Остальное приложится.
— Я не знал, как всё было, — сказал Артём. — Думал, ты сама захотела здесь остаться. Они не рассказывали…
— Неудивительно, — Настя усмехнулась. — В их мире они, наверное, поступили правильно.
— А теперь хотят, чтобы ты дом продала, — Артём покачал головой. — Я бы тоже их прогнал.
Настя рассмеялась.
— Без церемоний?
— Ну, может, чуть помягче, — он улыбнулся. — Но ты молодец. С домом справишься. Ты… настоящая.
— Спасибо, — Настя улыбнулась. — А ты не такой, как они.
— Стараюсь, — он поднял чашку в шутливом тосте.
На крыльце было тихо. С братом, которого она едва знала, Настя вдруг почувствовала покой.
— Знаешь, — сказала она, глядя на звёзды, — я думаю сдать комнаты студентам. Деньги нужны на ремонт.
— Классная идея, — кивнул Артём. — Родителям не скажу. Их ещё долго будет колотить от твоего поступка.
— Переживут, — Настя пожала плечами. — И ты, Артём, тоже можешь жить, как хочешь. Не обязательно быть экономистом.
— Откуда знаешь? — он удивился.
— По твоему лицу, когда они про вуз говорили, — Настя улыбнулась. — Как у меня на химии в школе.
Артём рассмеялся.
— Я хотел на исторический. Люблю архивы, книги… А отец сказал — не мужское дело.
— Тебе сколько? Восемнадцать? — Настя прищурилась. — Взрослый. Сам решай. И если что, комната для студента у меня найдётся.
Артём посмотрел на неё с теплом.
— Знаешь, я впервые почувствовал, что у меня есть семья. Сестра.
Настя сжала его руку.
— Семья — это те, кто принимает тебя. Бабушка меня этому научила.
За окном мелькнула падающая звезда. Настя улыбнулась. Ей показалось, что это бабушка подмигнула ей.
Она знала, что впереди много трудностей. Но сейчас, на старом крыльце, с братом, который стал ей ближе, чем родители, Настя чувствовала, что всё складывается правильно.
— Завтра покажу тебе сад, — сказала она. — Там груши поспели. Бабушкины, вкусные.
— С радостью, — улыбнулся Артём. — И, может, я задержусь? Помогу с ремонтом. Я в стройке немного разбираюсь.
Настя кивнула.
— Оставайся. Дом большой.
В тишине осенней ночи дом словно ожил. Он обрёл новую хозяйку — упрямую, как бабушка, и твёрдую, как старый клён во дворе. И, возможно, нового друга — неуклюжего, но искреннего.
Настя решила, что утром отнесёт цветы на могилу бабушки. И поблагодарит — не только за дом, но и за умение жить по-своему.
— Знаешь, — сказала она Артёму, — всё у нас получится.
И она знала, что бабушка улыбается ей с небес.
