— Сейчас Игорь доест, и тебе в его тарелку положу, — произнесла Валентина Сергеевна, зачерпывая половником борщ из кастрюли. — Чего посуду лишний раз пачкать, мы же не чужие друг другу.
Анна застыла с ложкой в руке. Свекровь стояла у плиты в выцветшем халате, добродушно улыбаясь, словно только что сказала что-то совершенно естественное. Игорь спокойно доедал свой борщ, даже не подняв глаз. Ложка звякнула о дно тарелки.
В груди у Анны что-то сжалось. Это было не просто брезгливость — это было ощущение, будто её существование вдруг стало второстепенным, необязательным. Будто она — продолжение мужа, а не отдельный человек. Внутренний протест ещё не оформился словами, но уже полыхал где-то под рёбрами.
***
20-часовая поездка в плацкартном вагоне тянулась бесконечно. Анна сидела у окна, глядя на мелькающие за стеклом поля и леса. Игорь дремал на верхней полке, изредка спускаясь попить чаю из стакана в подстаканнике. Они ехали к его матери и младшему брату Диме, которые жили в маленьком городке за полторы тысячи километров от них.
По дороге Анна вспоминала телефонные разговоры с Валентиной Сергеевной. У той был мягкий, располагающий голос. Она шутила, интересовалась здоровьем, передавала приветы.
— Скорее бы уже познакомиться лично! — говорила она. — Игорёк так мало рассказывает, а мне же интересно, какая у него жена!
Свадьба у них была скромная — только родители Анны да пара друзей. Со стороны Игоря никого не было — он сказал, что маме с Димой далеко ехать, да и денег у них в обрез. Анна тогда не придала этому значения.
Вокзал встретил их серостью и запахом креозота. Валентина Сергеевна ждала на перроне — полная женщина лет шестидесяти в потёртом пальто.
— Игорёк! Сыночек! — она бросилась обнимать сына, потом повернулась к Анне. — Ну здравствуй, невестушка! Красавица какая!
От неё пахло чем-то затхлым и сладковатым одновременно. Анна улыбнулась и обняла свекровь в ответ, стараясь не морщиться.
Квартира находилась в пятиэтажке на окраине. Подъезд встретил их облупившейся краской и запахом кошачьей мочи. В квартире было не лучше — с порога ударил запах сырости, смешанный с чем-то прогорклым. Под ногами хрустели крошки. Пол был липким, словно его мыли сладкой водой и забыли протереть.
— Проходите, проходите! — суетилась Валентина Сергеевна. — Я вам постелила в комнате Игорька. Дима сейчас на работе, вечером придёт, познакомитесь.
На кухне на клеёнчатой скатерти с бурыми пятнами стояли три чашки. У всех внутри был тёмный налёт, а на дне одной плавала какая-то крошка. Валентина Сергеевна тут же начала накрывать на стол, доставая из холодильника судки с едой. Крышки судков были мутными от жира.
***
Первые дни Анна держалась. Она помогала свекрови готовить, стараясь незаметно перемывать посуду перед использованием. Стирала вещи Игоря и его брата, когда те скидывали их прямо на пол в ванной. Улыбалась, кивала, поддерживала разговор.
Но с каждым часом становилось всё труднее. Липкие дверные ручки, пыль на всех поверхностях, засохшие пятна на стенах — всё это накапливалось в сознании тяжёлым комом. Она пыталась не замечать, как Валентина Сергеевна режет хлеб, не помыв руки после туалета, как вытирает стол той же тряпкой, которой только что смахнула крошки на пол.
На третью ночь Анна не выдержала. Она встала и пошла в ванную — нужно было хотя бы умыться, смыть с себя это ощущение грязи. На полке лежал обмылок, покрытый чёрными разводами. В углу валялись старые тряпки, источающие кислый запах. Раковина была покрыта жёлтым налётом, а в сливе виднелись спутанные волосы.
Анна открыла кран. Из трубы с шумом вырвалась коричневая струя, потом вода стала светлеть, но всё равно отдавала ржавчиной. Она намылила руки по десять раз, тёрла их до красноты, но ощущение липкости не проходило. Казалось, грязь въелась в кожу, проникла в поры.
Вернувшись в комнату, она тихо легла рядом с Игорем. Тот проснулся, обнял её.
— Что случилось? — спросил он сонно.
— Игорь, тут… тут очень грязно, — прошептала Анна.
— Да ладно тебе, — он зевнул. — Мама всегда так живёт. Ничего страшного. Ты привыкнешь.
Анна замерла. Привыкнуть? К этому? Она посмотрела на мужа в темноте, пытаясь разглядеть его лицо. Он уже снова спал, посапывая. И вдруг она поняла — для него это нормально. Он вырос в этом. Он не видит ничего странного в липких полах и грязной посуде. Это его детство, его норма.
Что-то внутри неё надломилось в ту ночь.
***
За ужином на следующий день Валентина Сергеевна завела разговор о коммунальных платежах.
— Вот мы как счётчики поставили, так сразу экономить начали, — говорила она, накладывая в тарелки жирную солянку. — А то раньше столько платили! Ужас просто!
— И как экономите? — вежливо спросила Анна.
— Да по-разному. Вот в туалете, например, не всегда смываю. Если по-маленькому, то зачем воду переводить? Пару раз схожу, потом смою. А посуду собираю, чтобы разом помыть, а не каждую тарелку отдельно.
Анна почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Она отложила ложку.
— А свет? — спросил Дима, младший брат Игоря, парень лет двадцати пяти с нечёсаными волосами.
— Свет — это да, надо бы экономнее, — вздохнула Валентина Сергеевна. — Но я забываю выключать. Старость не радость!
Анна заметила, что свет действительно горел везде — в коридоре, в туалете, в пустой комнате. При этом воду свекровь экономила фанатично, но нелогично — могла не смыть унитаз, но потом полчаса полоскать одну чашку под струёй воды.
После ужина Анна вышла на балкон и позвонила подруге Марине.
— Мариш, я не могу, — прошептала она в трубку. — Тут такая грязь, такой ужас. И все считают это нормальным!
— Потерпи, — успокаивала Марина. — Вы же ненадолго приехали. Скоро домой вернётесь.
— Я не знаю, смогу ли я потерпеть, — Анна смотрела на серые дворы внизу. — У меня ощущение, что я схожу с ума.
***
Обратная дорога прошла в молчании. Игорь читал книгу, иногда поглядывая на жену. Анна сидела, уткнувшись в телефон, но на самом деле ничего не видела перед глазами. В голове крутились образы: липкий стол, коричневая вода, грязные чашки, немытые руки свекрови, режущие хлеб.
Дома, едва переступив порог, Анна бросилась к балкону. Вытряхнула содержимое чемоданов прямо там, на холоде. Все вещи — абсолютно все — отправились в стиральную машину. Два цикла стирки при максимальной температуре.
Потом она залезла в ванну. Горячая вода обжигала кожу, но Анна тёрла себя мочалкой, пока тело не стало красным. Она намылилась три раза, вымыла голову дважды. Ощущение чужой грязи никак не хотело уходить.
Игорь постучал в дверь.
— Ань, ты там долго ещё? Всё нормально?
— Да, — ответила она глухо.
Когда она вышла, Игорь сидел на кухне и пил чай.
— Слушай, мама звонила. Говорит, мы забыли у них зарядку от телефона. Может, съездим через месяц, заберём? Заодно ещё погостим.
Анна резко повернулась к нему.
— Нет. Никогда больше. Я туда не поеду.
— Почему? — удивился Игорь. — Что случилось-то?
— Игорь, там невозможно находиться. Там грязь, антисанитария. Твоя мама не моет руки, не моет посуду нормально, не убирается. Как ты этого не видишь?
Он пожал плечами.
— Ну мама не молодая уже. Ей тяжело. И потом, не так уж там и грязно.
Анна посмотрела на мужа и вдруг отчётливо поняла — между ними пропасть. Два разных мира. Её чистый, светлый, пахнущий свежестью. И его — тот, из детства, где нормально есть из грязной посуды и не мыть руки.
***
Прошло четыре месяца. Анна узнала, что беременна, и жизнь закрутилась вокруг этого события. Токсикоз, анализы, УЗИ, подготовка комнаты для малыша. Игорь ездил к матери один, на праздники. Возвращался довольный, передавал приветы и гостинцы — домашние соленья в банках с мутными крышками, которые Анна тихо выбрасывала.
А потом Валентина Сергеевна решила приехать сама.
— Надо же невестку поддержать! — заявила она по телефону. — И внука будущего проведать!
Анна пыталась отговорить, но Игорь настоял — мама хочет помочь, чего тут плохого?
Свекровь приехала с огромной сумкой, набитой вещами. Поселилась в гостиной, разложив свои вещи по всем поверхностям.
С первого же дня начались проблемы. Валентина Сергеевна оставляла грязную посуду на столе — «потом помою, чего сразу-то бегать». Не смывала воду в туалете — «экономить надо». Включала свет везде и забывала выключить. Вытирала руки кухонным полотенцем после туалета.
— Я ж их только разок вытерла! — удивлялась она, когда Анна меняла полотенце. — Зачем новое-то брать?
Анна молча стирала, мыла, убирала за свекровью. Но с каждым днём напряжение росло. Кульминация наступила, когда Валентина Сергеевна решила приготовить обед.
***
Анна вернулась с прогулки и застала свекровь на кухне. Та готовила борщ, напевая что-то себе под нос. На разделочной доске лежали нарезанные овощи, по столу были разбросаны очистки. Нож, которым резали сырое мясо, лежал рядом с нарезанным хлебом.
— Я вам обед готовлю! — радостно объявила Валентина Сергеевна. — Вы с Игорьком работаете, устаёте, а я тут помогу!
Анна подошла ближе и увидела, как свекровь, не помыв руки после сырого мяса, берёт ложку и пробует борщ. Потом этой же ложкой мешает суп и снова пробует.
— Валентина Сергеевна, — тихо сказала Анна. — Не надо. Пожалуйста, не надо готовить.
— Что значит не надо? — обиделась свекровь. — Я же помочь хочу!
— Не надо, — повторила Анна твёрже. — И вообще… Вам пора домой.
Свекровь застыла с ложкой в руке.
— Это ещё почему?
— Потому что я не могу больше. Не могу видеть грязную посуду, немытые руки, несмытый унитаз. Не могу есть еду, приготовленную… вот так. Извините, но я беременна, мне нужна чистота и спокойствие.
— Да ты что! — возмутилась Валентина Сергеевна. — Игорь! Иди сюда!
Игорь появился в дверях. Взгляд его метался между матерью и женой.
— Твоя жена меня выгоняет! — пожаловалась свекровь. — Говорит, я грязнуля!
Игорь посмотрел на Анну. Та стояла, прижав руку к животу, бледная, но решительная.
— Мам, — медленно сказал он. — Может, правда… Анне тяжело сейчас. Токсикоз и всё такое.
— Да что за токсикоз такой, от которого свекровь выгоняют! — Валентина Сергеевна всплеснула руками, брызнув остатками борща на стену.
— Мам, поезжай домой, — твёрдо сказал Игорь. — Пожалуйста.
Свекровь собралась за час. Уехала, обиженно поджав губы, даже не попрощавшись с Анной.
Когда дверь закрылась, Анна выдохнула. Потом пошла на кухню и вылила борщ в унитаз. Перемыла всю посуду. Протёрла все поверхности с хлоркой. Выбросила разделочную доску.
Игорь стоял в дверях и молча наблюдал.
— Она больше никогда сюда не приедет, — сказала Анна, не оборачиваясь. — Никогда. И если ты хочешь сохранить нашу семью, ты это примешь.
— Хорошо, — тихо ответил Игорь.
Анна обернулась и посмотрела на мужа. В его глазах было понимание. Может быть, впервые он увидел то, что видела она. Может быть, нет. Но он сделал выбор.
Вечером они сидели на кухне и пили чай. Из чистых чашек. За чистым столом. В чистой квартире, где пахло свежестью и лимонным средством для мытья посуды. Анна положила руку на живот, чувствуя лёгкие толчки. Их ребёнок будет расти в чистоте. В этом она была уверена.
