— Я вчера сама видела, как твоя «бедная» мама бодро вышагивала по аллее с подругой, смеясь во весь голос. А сегодня, в мой день рождения, она вдруг при cмepти? Как удобно!
***
Лариса была Скорпионом. Не только по гороскопу, а по самой своей сути — колючей, замкнутой, не терпящей лицемерия и фальши. Она уже устала слушать, как другие люди, едва узнав ее дату рождения, так сразу закатывают глаза:
— А, Скорпион! Ну, все понятно.
Ей вешали ярлыки: ревнивая, злопамятная, опасная. Может, именно поэтому свой день рождения, который приходился на хмурый ноябрьский день, она любила отмечать в сугубо семейной обстановке. Вернее, в обществе одного-единственного человека — своего мужа Никиты.
Она была замужем уже три года. Никиту она любила той самой преданной любовью. Он был ее тихой гаванью, человеком, который видел за колючками ранимую душу и не боялся ее.
Вот только свекровь Ольга Владимировна с самого начала не была в восторге от их союза. Лариса прекрасно чувствовала ее прохладное, оценивающее отношение, но сделать ничего не могла, да и не хотела. У нее была своя, насыщенная жизнь: интересная работа в дизайн-студии, увлечение вышивкой и спортом, и верные, проверенные друзья. Она не собиралась никому ничего доказывать.
Спустя два года брака они с Никитой наконец наскребли на первоначальный взнос и купили квартиру. Небольшую, но уютную однушку в самом центре города, в старом, но добротном доме с высокими потолками. Лариса была на седьмом небе от счастья.
Ольга Владимировна едва узнала от сына новости, как тут же нахмурилась:
— Однокомнатная квартира? — произнесла она с таким презрением, будто они купили сарай. — Я же говорила тебе, надо было брать двушку, а то и трешку в новом районе. Там и воздух лучше, и место для детей есть.
— Мам, нам здесь нравится, — мягко парировал Никита. — И до работы Ларисе пять минут пешком.
— До работы! — фыркнула свекровь. — Недолго ей осталось на работу кататься. Надо о детях думать. У вас там наверняка даже коляску негде будет поставить.
Лариса, стоя у своего нового камина (правда, декоративного), чувствовала, как по спине бегут знакомые мурашки раздражения от рассказа супруга. Она сделала глубокий вдох.
— Мы же с тобой договорились, что до тридцати лет детей у нас не будет. Надо сначала встать на ноги и создать финансовую подушку безопасности.
— Да я то все понимаю. Но мама… она постоянно настаивает на своем. Хочешь рассорить что ли нас, не пойму…
Лариса упрямо сжала губы. Она не стала скандалить. Просто стояла на своем и, к счастью, Никита был на ее стороне. Лариса обвела взглядом свою маленькую, светлую квартиру и посмотрела на мужа, который с улыбкой держал ее за руку.
Ольга Владимировна все не унималась. Как истинный стратег, она раз за разом испытывала оборону сына — то звонила с жалобами на одиночество, то критиковала выбор Ларисы в интерьере, то намекала, что нормальные женщины в ее возрасте уже давно ходят с колясками. Но Никита, к ее великому разочарованию, не поддавался на провокации. Его любовь к жене и их общие планы оказались прочнее материнских манипуляций.
И тогда женщина решила нанести удар в самое уязвимое место — испортить день рождения невестки, этот ненавистный ей праздник, который они отмечали без ее участия.
Накануне дня рождения Ларисы, ровно за две недели, Ольга Владимировна позвонила сыну с трагическими вздохами:
— Сыночек, беда! Холодильник совсем сломался! Мастер посмотрел и сказал, что восстанавливать бессмысленно. А как без холодильника-то? Все продукты пропадут! И у отца зарплату задерживают, как назло.
Нажаловавшись на судьбу и намекнув на безденежье, она выпросила у Никиты новый, довольно дорогой холодильник. Сумма серьезно ударила по их с Ларисой бюджету, и о том подарке, который Никита присмотрел для жены — изящной золотой подвеске, — пришлось забыть.
А потом настал сам день рождения Ларисы. Утром раздался новый звонок от матери. Голос Ольги Владимировны звучал слабо и болезненно.
— Никитушка, мне так плохо… Сердце колет, голова кружится. Не мог бы ты приехать? Мне страшно оставаться одной. Отец сегодня допоздна. Совсем обо мне не думает…
Сын, конечно же, примчался почти сразу. Он отпросился с работы, нарушив все планы, и просидел у кровати матери до самого вечера, подавая воду, измеряя давление и слушая тихие стоны и жалобы. Когда он собирался домой, Ольге Владимировне тут же становилось хуже. Она хваталась за сердце, жаловалась на слабость и умоляла сына не оставлять ее.
Никита заметно нервничал. Он смотрел на часы, и тревога сжимала ему горло. Дома его ждала Лариса. Они планировали романтический ужин при свечах, а он еще не успел купить цветы. В кармане лежал лишь жалкий суррогат подарка — сертификат в магазин косметики, купленный впопыхах в ближайшем торговом центре.
— Мам, мне правда надо домой… — пытался он возразить, но вид бледного, страдальческого лица матери заставлял его замолкать.
В итоге, не выдержав, он аккуратно вышел на кухню и тихонько позвонил жене.
— Ларис, прости, маме плохо, я не могу ее оставить, — начал он виновато.
Сначала в трубке повисло молчание. Потом Лариса, с трудом сдерживая ярость, прошипела:
— Я вчера сама видела, как твоя «бедная» мама бодро вышагивала по аллее с подругой, смеясь во весь голос. А сегодня, в мой день рождения, она вдруг при cмepти? Как удобно!
Не став больше ничего слушать, Лариса резко бросила трубку.
Никита стоял посреди родительской кухни, разрываясь между чувством долга перед матерью и любимой женой. Он чувствовал себя в ловушке. В отчаянии он позвонил отцу, Павлу Петровичу.
— Пап, ты можешь приехать с работы сегодня чуть раньше? Маме плохо, а мне срочно надо домой… У Ларисы день рождения.
Тот удивленно хмыкнул:
— Чем это она больна? Утром была абсолютно здорова, блины за обе щеки уплетала…
Но Никита уже не слушал. Едва Павел Петрович перешагнул порог квартиры, сын, бросив на ходу «спасибо», буквально вылетел за дверь и помчался по лестнице, сжимая в кармане злополучный сертификат. Он понимал, что опоздал. Что доверие жены, которое он так берег, дало трещину. И виной тому была не болезнь, а хорошо спланированный спектакль матери.
— Ну и что ты приперся? — прямо спросила Ольга Владимировна у мужа, который встал в дверях спальни.
— Оля, зачем эти драмы? Ну счастлив сын с этой Ларисой. Ну и пусть. Зачем ты его изводишь? Ты же не Ларисе плохо делаешь, а родному сыну.
Никита открыл дверь квартиры. В прихожей было темно, но из кухни лился теплый свет. Он застыл на пороге, затаив дыхание. Лариса сидела за столом, накрытым на одного. Перед ней горели две свечи, стоял одинокий фужер с вином, и она с невозмутимым аппетитом ела роллы и суши, которые они, должно быть, планировали есть вместе.
— Ларис… — тихо начал он, подходя ближе.
Она не подняла на него глаз, продолжая трапезу. Воздух на кухне был густым и ледяным, несмотря на пламя свечей.
— Прости меня, я… — Никита попытался снова, но слова застревали в горле. Он положил на край стола роскошный букет алых роз, который купил в ближайшем цветочном магазине. Лариса даже не взглянула на цветы. Тогда он достал из кармана и положил рядом с тарелкой сертификат.
Только тогда Лариса медленно подняла на него глаза. В них не было злости, лишь глубокая усталость и разочарование.
— Ты же понимаешь, что дело не в подарках, — ее голос был тихим и ровным, без единой нотки упрека, и от этого становилось еще больнее. — А в твоем отношении ко мне. Я хотела провести этот день только с тобой. А ты предпочел провести его у своей матери, которая банально прикидывалась больной.
— Я не мог ее просто бросить! — взорвался Никита, чувствуя, как его захлестывает волна вины и оправданий. — Я не был уверен, что это игра! А вдруг ей и правда было плохо? Я бы никогда себе этого не простил!
Лариса отпила вина и поставила бокал с тихим стуком.
— Хочешь, позвоним твоему отцу прямо сейчас? — предложила она. — Спросим, чем занимается его тяжелобольная жена в данный момент?
Никита упрямо покачал головой. Он прекрасно понимал, к чему ведет этот разговор, и боялся услышать ответ. Не сказав больше ни слова, Лариса отодвинула стул, встала и, не взглянув ни на цветы, ни на сертификат, ушла в спальню, притворив за собой дверь. Она даже не поставила розы в вазу. Они так и остались лежать на столе, как немой укор, постепенно увядая.
И еще несколько дней в квартире царила ледяная тишина. Лариса почти не разговаривала с Никитой, отвечая односложно и делая вид, что его не существует. Он чувствовал себя призраком в собственном доме.
А на следующий день Ольга Владимировна, сияющая и довольная, сама позвонила сыну.
— Сыночек, спасибо, что не бросил свою старую мать вчера, — сладким голосом проговорила она. — Одинокая я, больная… Ты у меня единственная опора.
Никита молча слушал, глядя в окно на серое ноябрьское небо.
— Кстати, — невзначай, с легкой насмешкой в голосе, продолжила мать, — как вчера прошел день рождения Ларисы? Хорошо отметили?
И в этот момент у Никиты в голове все окончательно сложилось в единую, безрадостную картину. Ей было важно не само событие, а то, удалось ли его испортить.
— Хорошо отметили… — очень четко сказал Никита и положил трубку.
Он стоял посреди гостиной и смотрел на запертую дверь спальни. Он наконец-то понял. Понял, что его мать вела вoйнy против невестки. И в этой вoйнe она была готова уничтожить все на своем пути, включая его собственное счастье. И он, своим слепым послушанием, помогал ей в этом.
Никита несколько дней подряд пытался загладить вину. Он готовил завтраки, убирал квартиру и заводил робкие разговоры, но Лариса оставалась холодной и отстраненной. Ее молчание просто выводило его из себя.
Тогда Никита пошел на отчаянный шаг. В один из вечеров он приехал за женой прямо к выходу из ее офиса. Увидев его, Лариса хотела было развернуться, но он мягко взял ее за руку.
— Просто поужинаем. Никаких оправданий, только ужин. Пожалуйста.
Она молча согласилась. Супруги поехали в ресторан на крыше небоскреба с панорамным видом на ночной город. Огни мегаполиса мерцали внизу, словно россыпь драгоценных камней. За столиком у окна Никита наконец смог высказать все, что копилось у него в душе.
— Прости меня, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Я был слеп и глуп. Я позволил матери манипулировать собой и обидел тебя в самый важный день. Но я все понял и хочу это исправить.
Он сделал паузу и улыбнулся.
— Давай отметим твой день рождения сейчас. Прямо здесь. Заново.
Лариса смотрела на него, и впервые за эти дни в ее глазах промелькнуло что-то теплое. Уголки ее губ дрогнули в слабой улыбке.
— Хорошо, — согласилась она.
Они заказали ужин — самые изысканные блюда, которые были в меню. Разговаривали о работе, о планах, обо всем на свете, кроме его матери. Напряжение постепенно таяло.
А потом официант принес десерт — изящное тирамису, в котором была одна-единственная свечка. И внезапно несколько официантов окружили их столик и запели «С днем рождения». Лариса, вся зардевшись, смущенно опустила глаза, чувствуя, как по щекам разливается румянец. Это был самый спонтанный, неожиданный и по-своему прекрасный день рождения в ее жизни.
В тот вечер она простила мужа. По-настоящему. По дороге домой Никита купил ей огромный букет белых роз, и она, прижимая его к груди, счастливая и умиротворенная, поднималась по ступенькам к своей квартире.
А дома ее ждал еще один сюрприз. На пороге сидел крошечный пушистый комочек — серый котенок с огромными зелеными глазами. Он робко посмотрел на Ларису и жалобно мяукнул. О таком питомце она мечтала давно, но все не решалась завести, боясь ответственности.
— Это… твой главный подарок, — улыбнулся Никита. — Ты часто говорила, что хочешь котика.
Лариса опустилась на колени, и котенок тут же забрался к ней на руки и замурлыкал, устроившись поудобнее на коленях. В ее сердце не осталось и капли обиды на мужа.
Когда Ольга Владимировна узнала о новом безрассудстве сына, она тут же ответила с очередной порцией критики.
— Котенок? В такой маленькой квартире? Да ты с ума сошел! Это же грязь, шерсть повсюду! Выброси его на улицу, пока не привязались! Вам ребенок нужен, а не котенок!
Но Никита, впервые в жизни, спокойно и твердо ответил:
— Мама, это наш с Ларисой дом, и наши решения. Нам нравится наш котенок. И да, я больше не буду обсуждать с тобой нашу личную жизнь. Потому что я не хочу потерять свою семью.
Он положил трубку, не слушая возмущенных возражений матери. Впервые он чувствовал себя не мальчиком, которым управляют, а мужчиной, который сам строит свое счастье. А в гостиной Лариса, смеялась и играла с новым членом семьи. Счастливый смех жены был для него лучшей наградой.
