— Видела тебя я тут на днях… С каким-то мужиком. Ужинали вместе. Хохотала как девчонка. Хочешь, чтобы Кирилл узнал? Так что, если хочешь жить мирно, тогда продай свою квартиру и отдай деньги мне.
***
Оля сидела на работе в обеденный перерыв и лениво листала старый журнал, который уже несколько лет пылился на полке в их комнатке для обеда персонала. Страницы были замятые, кое-где выцветшие, но все же лучше, чем снова уткнуться в телефон — глаза и так уставали от компьютера. Она делала вид, что читает, а на самом деле просто переворачивала страницы, думая о своем.
И тут зазвонил телефон. На экране — «Мама».
— Оля, доченька… — голос Валентины Григорьевны был необычно тихим. — Умepла наша Любаша.
Оля даже не сразу поняла, потому что не слушала мать, а продолжала думать о своем.
— Как так?.. — с ужасом переспросила она.
— После того, как ее сын Дима погиб, так и лежала. Можно сказать, отмучилась… — вздохнула мать. — Вот теперь и ее не стало.
Оля опустила журнал на колени, осознав, что действительно произошло. Сын бабушки Любы погиб в аварии, и с того дня сама Любовь Ивановна словно сломалась: перестала выходить на улицу, почти не вставала с кровати. Жизнь утратила для нее смысл, и все последние годы она тихо доживала, окруженная лишь заботой Валентины Григорьевны. Потому что ни внуков, ни невестки у нее не было.
— Господи… — прошептала Оля. — И как же теперь?
— Все сделаем. Только нужна будет твоя помощь.
— Конечно-конечно, — пообещала дочь.
— А еще от Любаши осталась квартира. Она ее на меня переписала. Видно, чувствовала сердцем неладное. Так вот я хочу, чтобы ты забрала эту квартиру себе. И без разговоров. А то знаю я твою свекровь. А так… будешь под защитой в случае чего.
Небольшая двушка, старая, но очень хорошее место. Недалеко от центра и станции метро. Кроме того в том районе сейчас начали реконструкцию — обещают новые дома, садик, школу и зеленый парк. Цены на жилье в этом районе точно вырастут.
Оля молчала. В голове сразу закрутились мысли: квартира, наследство, документы, ремонт, а главное — что теперь делать. Она прекрасно знала: таких шансов жизнь почти не подкидывает. Это действительно шанс один на миллион.
Оля жила с мужем в его квартире, но каждый раз слушала от свекрови Людмилы Петровны упреки в свой адрес.
— Оля, — продолжала мать, — тебе надо будет приехать на следующих выходных. Мы поедем в ту квартиру, посмотрим, что там и как. Я одна не справлюсь. А пока займемся другим вопросом.
— Да, хорошо…
Оля положила трубку. В душе смешались грусть по yмepшeй родственнице и внезапная надежда на лучшую жизнь.
Тем же вечером, вернувшись домой, Оля поделилась с мужем новостями. Кирилл, услышав про квартиру, заметно оживился. Его глаза загорелись, и он сразу начал строить планы:
— Слушай, Оль, а если мы ее продадим? Ну, представь: нормальная сумма получится, можно наконец-то поехать заграницу. Посмотреть мир, отдохнуть по-человечески. Мы же с такими зарплатами еле концы с концами сводим. А тут такой шанс!
Оля покачала головой.
— Вообще я не собираюсь ее продавать. Эта квартира может стать нашей поддержкой. Я хочу вложиться в ремонт и потом сдавать ее. Пусть будет дополнительный доход. Тем более… если я уйду в декрет, денег станет еще меньше.
Улыбка на лице мужа мгновенно исчезла. Он откинулся на спинку стула и мрачно уставился на жену.
— То есть, ты считаешь, что место, где ты живешь сейчас — твоя квартира, да? — медленно произнес он. — А ничего, что все это время ты жила на мои деньги? Полтора года, Оля! Я платил за квартиру, я покупал продукты, я все тянул на себе! Ты мне должна — и немало!
Оля открыла рот, чтобы возразить, но слова застряли в горле. Она ведь и правда зарабатывала меньше Кирилла, но не настолько, чтобы он содержал свою жену. Но разве так должна выглядеть настоящая семья? В груди поднялась волна горечи.
— Я никому ничего не должна, Кирилл. Я тоже работаю, тоже вкладываюсь. А теперь появился шанс для нас обоих, для нашей семьи. Но если ты видишь в этом только деньги для отпуска и мои долги — значит, у нас с тобой разные взгляды на жизнь.
Муж усмехнулся. Атмосфера в доме стала тяжелой, словно между ними выросла стена. Оля ушла на кухню, оставив Кирилла в спальне.
Она села на стул, поджала под себя ноги и уставилась в окно. В окне отражалась ее собственная усталая фигура. Спать совсем не хотелось. Слишком много всего произошло. Вроде бы надо скорбеть, а в итоге получился какой-то цирк.
Телефон вывел Ольгу из размышлений, завибрировав на столе. Сообщение Она машинально потянулась и посмотрела на экран:
«Привет. Как дела? А я в городе, приехал ненадолго. Увидимся?»
Отправитель — Сашка.
Оля застыла. Сердце на миг пропустило удар.
Сашка — ее одноклассник, с которым они сидели за одной партой почти всю школу. Веселый, открытый мальчишка, который всегда носил ее портфель после уроков, чтобы она не таскала тяжести, а в старших классах даже однажды признался ей в любви. Тогда Оля смутилась и сделала вид, что ничего не слышала, — у нее на уме были только экзамены, планы и взрослая жизнь.
А потом он уехал в другой город. Там было проще поступить на архитектурный факультет — их общую мечту. Они вместе рисовали планы домов на последних страницах тетрадей, придумывали дизайн для своего города будущего. У Оли не хватило баллов, и она поступила на строительный. Архитектурный так и остался ее несбыточной мечтой.
Иногда, пока Оля разговаривала с клиентами по телефону, она машинально чертила в блокноте линии, превращая их в очертания зданий. Талант был, но денег на учебу — нет. Тем более, к тому времени она уже начала встречаться с Кириллом и не могла все бросить ради учебы.
И вот теперь Сашка снова объявился. Оля перечитала сообщение несколько раз, не зная, что ответить. В груди было странное ощущение — смесь ностальгии, радости и чего-то острого, тревожного.
«Увидимся?» — всего одно слово, а сердце билось так, будто ей снова семнадцать.
Следующие дни пролетели для Оли в сплошной суматохе. Сначала были пoхoрoны бабы Любы — Оля помогала Валентине Григорьевне во всем. В такие моменты она чувствовала, что взрослая жизнь навалилась на нее окончательно, без права на слабость.
А потом начались формальности с квартирой. Оказалось, что баба Люба уже как год назад переписала жилье на Валентину Григорьевну. Мать все заранее узнала и решила без колебаний оформить дарственную на дочь.
— Я тебя знаю, Оля, — строго сказала Валентина Григорьевна. — У тебя слишком мягкий характер, все терпишь. А эти ушлые родственнички твоего мужа только и ждут, чтобы прибрать все к рукам. Нет уж. Квартира будет только твоей, и точка.
Оля кивнула, понимая, что мать права. В глубине души у нее зажглась искорка надежды: эта квартира могла стать ее собственным фундаментом, ее защитой. И среди всей этой суеты нашлось место для встречи с Сашкой. Вернее, теперь уже с Александром.
Она пришла в кафе и едва узнала его: статный мужчина в идеально сидящих брюках и белой рубашке, с ухоженной бородой и улыбкой. Он поднялся навстречу, и у Оли внутри все дрогнуло. Чтобы убедиться, она даже несмело потрогала его густую бороду.
— Не верю, что это ты, Сашка, — выдохнула она, внимательно всматриваясь в его карие глаза.
— Ну что? Признала? — улыбнулся он.
И правда, глаза были те же. Только теперь в них было больше глубины и уверенности.
Сидя с ним за столиком, Оля вдруг почувствовала себя снова юной — той самой девочкой из одиннадцатого класса, которая смущалась при одном взгляде на Сашку. Он шутил, смеялся, рассказывал истории, не забывая сыпать легкими комплиментами.
Когда ужин закончился, Александр уверенно взял счет в руки и не дал ей даже коснуться кошелька.
— С ума сошел? — попыталась возразить Оля.
— Оля, мы не в школьной столовке. Дай мне побыть джентльменом.
Она улыбнулась и сдалась.
Это была суббота. Кирилл даже не задал ей никаких вопросов, куда она собралась, — он был занят своими делами. А вот Людмила Петровна, как назло, оказалась неподалеку и все видела своими глазами: как Оля смеется рядом с каким-то чужим мужчиной.
Свекровь прищурилась, но сыну ничего пока не сказала. Она решила подождать — ведь тайна, рассказанная в нужный момент, может принести куда больше пользы…
На тот момент Людмила Петровна уже знала все о квартире Оли.
Она узнала от Кирилла, что невестка упрямо отказывается продавать жилье и делиться с ним деньгами. Для свекрови это стало настоящей занозой:
«Она и так живет за счет моего сына! Кирилл подобрал ее, как брошенку, сжалился, дал крышу над головой. А теперь эта Олечка еще и зубы показывает. Неблагодарная!»
Правда, в реальности все выглядело иначе. Кирилл вовсе не сам заработал на квартиру, где они с Олей жили. Она досталась Николаю Ивановичу, мужу Людмилы Петровны, еще задолго до того, как сын женился. И по сей день квартира была записана именно на него. Она боялась, что невестка когда-нибудь отберет у сына все и сбежит в туман.
Теперь же Людмила Петровна решила сменить тактику.
На следующий день она позвонила Оле. Голос ее звучал подчеркнуто мягко:
— Олечка, здравствуй, дорогая. Я тут хотела к вам заглянуть, ненадолго. Надо поговорить.
Оля не сомневалась, о чем будет этот разговор. В груди стало тяжело, но она заставила себя спокойно ответить:
— Хорошо, приходите. Но не думаю, что вам понравится то, что я скажу.
Спустя полтора часа Людмила Петровна уже стояла на пороге квартиры сына. Кирилл сидел в наушниках за компьютером и азартно колотил по клавишам — в его мире шла ожесточенная виртуальная битва. Он даже не повернулся к матери.
— Кирилл, мама пришла, — крикнула было Оля мужу, но свекровь резко остановила ее движением руки.
— Не надо его беспокоить. Пусть играет. Я не надолго, — сладко улыбнулась она.
Оля насторожилась. Вежливость Людмилы Петровны всегда была с подвохом. Они прошли на кухню. И как только дверь за ними закрылась, свекровь опустилась на стул, сложив руки на груди, и прямо, без прелюдий, произнесла:
— Хочешь жить мирно? Тогда продай свою квартиру и отдай деньги мне.
Оля застыла. Она даже не сразу поняла, что правильно расслышала. Потом, чувствуя, как к щекам приливает жар, опустилась на стул напротив.
— Что вы сказали?.. — произнесла она.
— Ты все прекрасно слышала, — ледяным голосом ответила Людмила Петровна.
Несколько секунд Оля сидела в полном онемении. Но потом в ней что-то щелкнуло. Она подняла голову и твердо сказала:
— Этого никогда не будет.
На лице свекрови появилась ехидная усмешка.
— Ах вот как… Значит, по-хорошему не понимаешь. Ну что ж. Тогда смотри внимательно.
Она вытащила из сумки телефон, несколько раз провела пальцем по экрану и повернула его к Оле.
— Видела тебя я тут на днях… С каким-то мужиком. Ужинали вместе. Хохотала как девчонка. Хочешь, чтобы Кирилл узнал?
На экране высветились две фотографии отвратительного качества: размытые, снятые издалека. На них Оля действительно сидела за столиком кафе напротив Александра, улыбаясь.
Оля смотрела на эти фото и вдруг рассмеялась — громко, неожиданно даже для самой себя.
— Серьезно? Вы думаете, я испугаюсь вот этого шантажа? Это мой одноклассник. Мы за одной партой десять лет сидели. Мы с ним — просто друзья.
— А мне все равно кто он, — отрезала Людмила Петровна. — Факт остается фактом: жена моего сына ужинает с чужими мужиками.
— Это был обед. Вон, у вас на фото даже свет фотографию засветил. Вы в следующий раз с другого ракурса фотографируйте.
— Ну все! — прошипела свекровь! — Ты доигралась.
Людмила Петровна открыла дверь и направилась к сыну. Там она резко развернула его от компьютера к себе и показал фотографии его жены.
— Это что? — он озадаченно посмотрел на мать.
— Твоя жена. Что, не узнаешь?
— И? — Кирилл все еще не мог вернуться в реальность.
— Никаких «И»! Выгоняй ее из дома, эту изменщицу!
— Не надо этих сцен. Я уйду сама, — Оля взяла чемодан и стала собирать вещи.
Оля не стала ждать, пока Кирилл опомнится и начнет что-то говорить. Она молча прошла мимо них, достала с верхней полки шкафа большую дорожную сумку и начала методично, без суеты, складывать в нее свои вещи. Из комода — нижнее белье, спортивный костюм, рабочие блузки и два любимых платья. С полок — несколько любимых книг и фотографию с мамой. Из ванной — свою косметику и зубную щетку.
Людмила Петровна и Кирилл стояли в дверном проеме и молча наблюдали за этим действом. Свекровь ждала истерик и бесконечных оправданий. Кирилл, все еще не до конца понимая, что происходит, — хоть какого-то объяснения от супруги. Но в комнате стояла лишь оглушительная тишина, прерываемая шелестом ткани и мягким стуком ящиков комода.
Закончив, Оля застегнула молнию на сумке, взяла ее и свой рабочий рюкзак и направилась к выходу. На пороге она остановилась и обернулась. Ее взгляд скользнул по ошеломленному лицу мужа и остановился на торжествующем лице свекрови.
— Я ни в чем перед тобой не виновата, Кирилл. И перед вами тем более, — она посмотрела на Людмилу Петровну. — А раз тебе так нравится плясать под мамину дудку и верить в ее сказки, то пусть так и будет. Продолжайте. Вы стоите друг друга.
Она развернулась и вышла за дверь, тихо прикрыв ее за собой. Звук щелчка замка прозвучал как финальный аккорд.
В квартире воцарилась тишина. Людмила Петровна была в полном недоумении. Где рыдания? Где униженные мольбы простить и не говорить Кириллу? Где попытки оправдаться? Ничего этого не было. Вместо ожидаемого чувства победы женщина почувствовала себя униженной.
Кирилл, наконец, пришел в себя.
— Мама, и что это было? Что за фотографии? — спросил он, но в его голосе было больше растерянности, чем гнева.
— А то, что твоя жена гуляет с неизвестными мужчинами! — попыталась вернуть себе уверенность Людмила Петровна, тыча пальцем в телефон. — А ты вместо того, чтобы призвать ее к порядку, стоишь и глазами хлопаешь!
Тем временем Оля сидела в такси и смотрела на проплывающие огни вечернего города. В груди не было ни злости, ни обиды — лишь огромное, всепоглощающее облегчение. Она достала телефон и набрала маму.
— Мам, я сейчас приеду к вам.
— Что-то случилось, дочка? — встревожилась Валентина Григорьевна.
— Ничего страшного. Просто мои глаза, наконец, полностью открылись. Спасибо, что ты всегда готова меня принять.
Когда Оля приехала домой, то мать первым делом накормила дочь горячим ужином. И лишь потом начала спрашивать, а когда услышала всю историю, то остро отреагировала:
— Я же говорила, что этот Кирилл и его мамаша — не твои люди. Хорошо, что ты не в сорок лет это поняла, а сейчас. Впереди еще вся жизнь. Тем более, ты теперь с квартирой. Так что не пропадешь.
Прошло несколько недель. Оля официально подала на развод и, к своему удивлению, почти не переживала по этому поводу. Гораздо больше энергии отнимали хлопоты с квартирой бабушки Любы. Вернее, теперь уже своей.
Она проводила там каждый вечер после работы. Сначала просто приходила, чтобы привыкнуть к пространству, подумать, каким оно могло бы стать. Потом купила шпатели, ведра и начала неспешно, слой за слоем, сдирать старые, пожелтевшие от времени обои. Это было медитативное, почти терапевтическое занятие. Под скребком обнажалась история комнат, а в голове мысли приходили порядок.
Как-то раз она стояла на стремянке, стараясь отодрать особенно упрямый кусок бумаги с потолка в гостиной, когда ее взгляд упал в окно. За окном расстилалась та самая аллея, ради которой баба Люба когда-то и выбрала эту квартиру. Сейчас она полыхала золотом и багрянцем.
Осеннее солнце заливало теплым светом кроны деревьев, и Оля на мгновение замерла, завороженная этой красотой. В душе появилось странное, давно забытое чувство — предвкушение. Предвкушение новой жизни, которую она будет строить здесь самостоятельно.
И тут в тишине комнаты зазвонил телефон. Это был Саша. Они все это время активно переписывались. Он стал для нее настоящей поддержкой: выслушивал, шутил, делился своими новостями. Она знала, что его командировка подходит к концу и скоро ему предстоит уезжать обратно. От этого на душе становилось немного грустно.
— Привет, — ответила она, с трудом удерживая телефон липкой рукой.
— Привет! Что ты делаешь? — его голос звучал бодро и тепло.
— Да так, занимаюсь ремонтом, можно сказать. Стою посреди комнаты, вся в пыли и старом клее. Представляешь, какая красота.
— А я по этому поводу и звоню. Давай увидимся? Могу я заехать к тебе? Напишешь адрес?
Оля машинально посмотрела на свое отражение в темном стекле окна: растрепанные волосы, старая футболка в пятнах и уставшее лицо.
— Саш, я сейчас в самом что ни на есть «лучшем» виде. Ты меня даже не узнаешь. Давай в другой раз?
— Да мне все равно! — рассмеялся он. — Скажи адрес, я мимоходом. Ну пожааалуйста? — он нарочно сюсюкал, как в детстве.
Оля не устояла. Через сорок минут дверной звонок прозвучал как гром среди ясного неба. Она бросилась поправлять волосы, смахнула пыль с рук и открыла дверь.
На пороге стоял Александр. В руках он сжимал огромный, роскошный букет алых роз, который казался еще ярче на фоне серых стен подъезда. Его глаза блестели.
— Это тебе. Новоселье, все дела. — Он протянул цветы и, не дожидаясь приглашения, шагнул внутрь, оглядываясь. — Ничего себе! Ты проделала хорошую работу.
Оля, смущенно уткнувшись носом в прохладные бархатные лепестки, провела его в гостиную. Александр осмотрел зачищенные стены, сложенные в углу куски старых обоев и ведро с водой.
— Работа кипит, я смотрю. Молодец.
— Саша, спасибо за цветы, они нереальные… — начала она, но он перебил ее, повернувшись и взяв ее за руки. В его взгляде не осталось и тени шутливости.
— Оль, я остаюсь здесь. В моей фирме открылась вакансия в нашем городе. Руководитель проектов. Я согласился без раздумий.
— Правда? — у Оли перехватило дыхание. Это было слишком неожиданно и слишком здорово.
— Правда. И у меня к тебе два предложения. Первое — деловое. Мне нужен толковый, ответственный дизайнер, который разбирается в чертежах и у которого горят глаза. Я видел твои эскизы, ты идеально подходишь. Так что предлагаю тебе работу. Вместе будем строить город будущего, как и мечтали.
Оля молчала. Это была не просто работа мечты. Это была возможность наконец-то реализовать себя, делать то, что ей нравилось, и рядом с человеком, который в нее верил.
— А второе предложение? — прошептала она, уже догадываясь и чувствуя, как бешено стучит сердце.
Александр улыбнулся, его глаза стали теплыми и очень серьезными.
— Второе — личное. Я знаю, что ты сейчас свободна. И я хочу, наконец-то, всерьез попросить у тебя шанс. Давай попробуем? Не как одноклассники, а как мужчина и женщина. Я здесь, я остаюсь. И я хочу быть с тобой.
Оля смотрела на него, на эти знакомые и такие родные глаза, на букет алых роз в своих руках, на золотую аллею за окном своей новой квартиры. И впервые за долгое время ее улыбка была абсолютно счастливой.
— Да, — сказала она просто.
И с этого момента началась новая история.
