Оля села за кухонный стол и уставилась на документ. Руки дрожали. Вот же дела! Она просто искала страховку от пожара среди бумаг свекрови. А нашла это.
«Договор купли-продажи. Собственник — Фомина Мария Петровна.»
Дата — два года назад! А Мария Петровна всё время говорила, что квартира давно на Андрее. Врала, получается?
— Оль, ты где? — крикнул муж из комнаты.
— Сейчас!
Она спрятала бумагу в карман халата. Сердце колотилось как бешеное. Надо подумать. Разобраться. Это же невероятно! Тридцать лет живёт в этой квартире, а оказывается она даже не знает, кому та принадлежит!
Мария Петровна сидела в своём кресле и смотрела телевизор. Обычная картина. Такая милая старушка. А на деле…
— Бабуль, чай будете? — спросила Оля как ни в чём не бывало.
— Давай, внученька.
Внученька! Оля скривилась. Тридцать лет внученька, а в документах чужая.
Вечером, когда свекровь легла спать, Оля достала договор.
— Андрюш, посмотри.
— Что это?
— Договор на квартиру. Твоей мамы.
Андрей взял листок, пробежал глазами. Морщины на лбу углубились.
— Ну и что?
— Как что? Она же говорила, что переписала всё на тебя!
— Мам забывчивая стала. Восемьдесят два года всё-таки.
— Забывчивая? Андрей, тут чёрным по белому!
Оля ткнула пальцем в строчку с именем собственника. Вот же упрямый! Опять за маму заступается!
— Может, это старый договор?
— Смотри дату!
Андрей посмотрел. Лицо изменилось. Губы поджались.
— Два года назад… Но мам сказала…
— Твоя мам много чего говорит!
Оля не сдержалась. Накипело. Как же достала эта семейка со своими секретами!
— Тридцать лет живу в этой квартире! Тридцать лет думаю, что это наш дом! А оказывается…
— Оль, не кипятись.
— Не кипятись? Андрей, мы же планы строили! Ремонт делали на свои деньги! Кухню меняли! А квартира не наша!
— Наша, конечно наша.
— Чья наша? Твоей мамы наша!
Вот это да! Муж даже не понимает, в чём проблема. Сидит, хлопает глазами.
Андрей отложил бумагу. Потёр виски.
— Поговорю с мамой завтра.
— Поговоришь? И всё?
— А что ещё?
— Требуй объяснений! Это обман!
— Мам не обманывает. Просто…
— Просто что?
Андрей пожал плечами. Развёл руками.
— Не знаю. Может, причины есть.
— Какие причины могут быть для вранья?
Оля почувствовала, как злость поднимается от живота к горлу. Тридцать лет замужества, а муж опять защищает маму! Всегда так. Всегда мама права, а жена пусть терпит. Достало уже!
— Я не буду жить в неопределённости, — сказала она твёрдо.
— Что ты имеешь в виду?
— Завтра же выясняем всё до конца. Без недомолвок.
— Оль…
— Без разговоров! Я имею право знать, где живу!
Утром Оля встала пораньше. Варила кашу и думала, как начать разговор. В голове крутилось одно: «Почему врала? Зачем?»
Мария Петровна появилась к завтраку бодрая.
— Доброе утро, милые! Какая погода чудесная!
— Мам, нам надо поговорить, — сказал Андрей.
Оля бросила на мужа удивлённый взгляд. Неужели сам начал?
— О чём, сынок?
— О квартире.
Мария Петровна замерла с ложкой каши на полпути ко рту.
— А что с квартирой?
— Вот что.
Андрей положил договор на стол. Старушка глянула и побледнела.
— Где вы это взяли?
— Не важно где! — взорвалась Оля. — Важно зачем вы врали!
— Я не врала…
— Как не врали? Тридцать лет говорите, что квартира на Андрее!
— Я хотела переписать…
— Хотели? Два года назад покупали и хотели переписать?
Мария Петровна отложила ложку. Руки дрожали.
— Дети, это сложно…
— Ничего сложного! — Оля стукнула кулаком по столу. — Или наша квартира, или не наша!
— Оленька, не кричи…
— Буду кричать! Надоело!
Андрей смотрел то на жену, то на мать. Растерянный такой.
— Мам, ну объясни нормально.
— Сынок, я же для вас стараюсь…
— Для нас? — фыркнула Оля. — Врать для нас стараетесь?
Мария Петровна выпрямилась. В глазах появился знакомый блеск. Вот она, настоящая свекровь!
— Хорошо! Не переписывала, потому что не доверяю!
— Кому не доверяете? — тихо спросил Андрей.
— Ей!
Палец ткнулся в Олю.
— Что?
— Вдруг развод? Вдруг квартиру отсудит? Что тогда с моим сыном будет?
Оля онемела. Вот это поворот! Тридцать лет живут вместе, а свекровь ждёт развода!
— Мам, ты что говоришь? — Андрей побледнел.
— Правду говорю! Чужая она мне! Чужая!
— Чужая? — Оля встала из-за стола. — Тридцать лет чужая?
— А то что думала? Родная? Мой сын один у меня!
Оля почувствовала, как внутри всё переворачивается. Значит, так. Значит, тридцать лет была чужой. Готовила чужой свекрови, стирала, убирала, ухаживала во время болезни. А оказывается — чужая.
— Мам, прекрати! — впервые за тридцать лет Андрей повысил голос на мать.
— Что прекрати? Я правду сказала!
— Какая правда? Мы семья!
— Ты моя семья. А она…
Мария Петровна махнула рукой.
— Всё понятно, — сказала Оля тихо.
— Что понятно? — спросил Андрей.
— Почему документы скрывала. Почему денег никогда не давала на ремонт. Почему всегда мне намёки.
— Оль…
— Не надо! Я всё поняла!
Оля повернулась к свекрови.
— Хотите остаться с сыном одни? Получите!
— Ольга, куда ты? — Андрей вскочил.
— Думать. О нашем браке.
Дверь хлопнула. Оля спустилась во двор и села на лавочку. Внутри пустота. Тридцать лет жизни перечёркнуты одной фразой. «Чужая».
Через час Андрей нашёл её там же.
— Оль, пойдём домой.
— Зачем? Я же чужая там.
— Не слушай маму. Она от злости наговорила.
— От злости? Андрей, она тридцать лет так думает!
— Ну и пусть думает! Мне главное что ты думаешь!
Оля посмотрела на мужа. Впервые за много лет он выбирает её, а не маму.
— Что теперь будем делать?
— Требовать переоформления квартиры. Сегодня же.
— А если мама откажется?
— Тогда съедем. Снимем жильё.
Оля ахнула. Андрей готов оставить мать ради неё?
— Серьёзно?
— Серьёзно.
Домой вернулись вместе. Мария Петровна сидела в кресле и делала вид, что смотрит телевизор. Но Оля заметила — руки трясутся.
— Мам, — сказал Андрей, — мы решили.
— Что решили?
— Или переписываешь квартиру на нас двоих, или мы съезжаем.
Старушка вздрогнула.
— Куда съезжаете?
— Снимем что-нибудь, — спокойно ответила Оля.
— Деньги где возьмёте?
— Найдём. Как-нибудь проживём.
Мария Петровна замолчала. Крутила в руках платочек.
— Это шантаж, — наконец сказала она.
— Нет, — покачал головой Андрей. — Это честность. Я устал от вранья.
— Я не врала! Я берегла!
— От кого берегла? От жены?
Оля села на диван и смотрела на свекровь. Интересно, что теперь придумает.
— От неё! Мало ли что в голову взбредёт!
— Что может взбрести? — удивился Андрей.
— Да всё что угодно! Продать захочет! Обменять!
— Мам, мы тридцать лет вместе живём!
— Ну и что? Люди меняются!
Оля фыркнула.
— Значит, я тридцать лет притворялась? Ждала подходящего момента?
— А мало ли…
— Мария Петровна, вы серьёзно думаете, что я тридцать лет играла спектакль?
Свекровь помолчала.
— Не знаю, что думать, — призналась она тихо.
Андрей сел рядом с матерью.
— Мам, а если Оля уйдёт, тебе лучше будет?
— Почему уйдёт?
— А почему останется? Зачем жить там, где не доверяют?
Мария Петровна посмотрела на сына испуганно.
— Ты же не уйдёшь? Я же мать твоя!
— Ты мать. Но Оля жена. И если выбирать…
Он не договорил, но все поняли.
— Не может быть, — прошептала старушка.
— Может, — твёрдо сказал Андрей. — Оля права. Либо мы семья, либо нет.
В комнате стало тихо. Только телевизор бормотал что-то про погоду.
— Хорошо, — вдруг сказала Мария Петровна. — Хорошо. Переоформлю.
— На кого? — уточнила Оля.
— На Андрея.
— Нет. На нас двоих.
Свекровь вздрогнула.
— На двоих?
— Поровну, — добавил Андрей.
Мария Петровна закрыла глаза.
— Не могу…
— Почему?
— Страшно. Вдруг что случится?
— А если со мной что случится? — спросил Андрей. — Оля на улице останется?
Старушка открыла глаза.
— Не останется… Я же не выгоню…
— А документально что? Наследники ведь разные бывают.
Оля удивилась. Неужели муж наконец думает головой, а не сердцем?
— Мам, я не вечный. И ты не вечная. А Оля что, всю жизнь в неопределённости будет?
Мария Петровна заплакала. Тихо так, по-стариковски.
— Я боюсь, — призналась она. — Всю жизнь боялась остаться одна.
— Так ты же не одна! — Оля не выдержала. — Мы рядом тридцать лет!
— Но вы не мои…
— Как не ваши? А кто за вами ухаживал, когда болели? Кто к врачам водил?
— Ты…
— Вот именно! Чужая, да?
Андрей встал и подошёл к окну. Постоял, подумал.
— Мам, решай. Завтра идём к нотариусу переоформлять на двоих. Или мы съезжаем.
— А если я умру? Квартира Ольге достанется?
— Половина достанется. Справедливо.
Мария Петровна вытерла глаза платочком.
— Ладно, — сказала она устало. — Ладно. Переоформим.
Оля выдохнула. Неужели получилось?
— Но чтоб никаких разговоров про продажу! — добавила свекровь.
— Хорошо, — согласилась Оля.
— И чтоб я до конца жизни тут жила!
— Куда вы денетесь? — улыбнулась Оля. — Дом большой.
Через неделю сидели у нотариуса. Мария Петровна нервничала, теребила сумочку. Оля старалась выглядеть спокойно, но внутри всё дрожало.
— Документы готовы, — сказала нотариус. — Квартира переходит в долевую собственность. По половине каждому.
Андрей взял ручку первым. Расписался. Потом Оля. Руки почти не слушались.
— Мария Петровна? — нотариус протянула документы свекрови.
Старушка долго смотрела на бумаги. Потом вздохнула и подписала.
— Готово, — сказала нотариус. — Поздравляю с новой собственностью.
На улице Мария Петровна шла молча. Андрей с Олей тоже не разговаривали. Странное ощущение. Вроде победа, а радости нет.
Дома свекровь сразу ушла к себе в комнату. Заперлась.
— Думаешь, правильно сделали? — спросил Андрей.
— А как иначе? Тридцать лет неопределённости хватит.
Вечером Оля постучала в дверь к Марии Петровне.
— Войдите.
Свекровь сидела на кровати с фотографией в руках. Снимок старый — она молодая с маленьким Андреем.
— Можно поговорить?
— Заходите. Теперь вы хозяйка.
Оля села на стул рядом.
— Мария Петровна, я не хочу быть хозяйкой. Хочу быть семьёй.
— После того, что я наговорила?
— А что вы наговорили? Правду. Я действительно не ваша дочь.
Старушка подняла глаза.
— Но тридцать лет рядом, — продолжила Оля. — Это что-то да значит?
— Значит. Конечно, значит.
— Тогда давайте начнём сначала. Без секретов, без недоверия.
Мария Петровна кивнула.
— А если вы с Андреем поссоритесь? Разведётесь?
— Если разведёмся, то честно разделим. Никого не обману.
— Обещаете?
— Обещаю.
Свекровь отложила фотографию.
— Я всю жизнь боялась остаться одна. После смерти мужа ещё больше боялась.
— Понимаю.
— Поэтому цеплялась за Андрея. Думала, если он женится, забудет мать.
— Не забыл же.
— Да, не забыл. А я всё боялась и боялась.
Оля протянула руку и накрыла ладонь свекрови.
— Мария Петровна, вы не одна. Мы семья. Просто теперь честная семья.
Старушка улыбнулась впервые за неделю.
— Честная семья. Звучит хорошо.
Месяц спустя в доме всё изменилось. Мария Петровна стала рассказывать о семейных тратах. Показывала все документы. Советовалась по поводу покупок.
— Олечка, может, новый холодильник купим? А то этот совсем старый.
— Давайте посмотрим, какие есть.
— Только вместе выбирать будем!
Андрей удивлялся переменам.
— Не понимаю, что случилось. Мама как подменённая.
— Просто перестала бояться, — объяснила Оля.
— Чего боялась?
— Что её бросят. А теперь знает — документы честные, обмана нет.
Однажды вечером, когда Мария Петровна легла спать, Оля с Андреем сидели на кухне и пили чай.
— Жалеешь, что скандал устроила? — спросил муж.
— Нет. А ты жалеешь, что с мамой поссорился?
— Не поссорился. Просто объяснился.
Оля кивнула.
— Знаешь, что самое странное? Я думала, всё развалится. А получается наоборот.
— В каком смысле?
— Раньше между нами стена была. Недоверие, секреты. А теперь всё открыто.
Андрей взял её за руку.
— Спасибо, что не сдалась.
— За что спасибо?
— За то, что потребовала честности. А то жили бы дальше в полуправде.
— Полуправда хуже вранья.
— Намного хуже.
За стеной послышалось как Мария Петровна встала попить воды. Обычные ночные звуки. Но теперь они не раздражали Олю. Теперь это были звуки дома. Их общего дома.
— Андрей, а если бы мама не согласилась переоформлять?
— Съехали бы. Я серьёзно говорил.
— И не жалел бы?
— Жалел. Но поступил бы правильно.
Оля улыбнулась. Тридцать лет потребовалось мужу, чтобы выбрать жену вместо мамы. Долго, но лучше поздно, чем никогда.
Теперь в их доме была честность. А честность, как оказалось, намного удобнее лжи. Даже если эта ложь казалась заботливой.
