— Пусть за тобой смотрит тот, кому ты квартиру подарила.
Слова повисли в воздухе тесной кухни, словно осколки разбитого стекла. Юлия медленно положила телефон на стол рядом с нетронутой кружкой остывшего чая. Экран ещё несколько секунд подсвечивал контакт «Бабушка», потом погас.
Девушка откинулась на спинку скрипучего стула и закрыла глаза. В груди всё дрожало — то ли от злости, то ли от облегчения. Наконец-то она это сказала. После стольких лет молчания, улыбок через силу и вежливых «конечно, бабушка», она выплеснула то, что накипело.
За окном съёмной однушки на окраине города шумели машины. Где-то хлопнула дверь подъезда, загремел мусоропровод. Обычная жизнь обычного спального района, где Юлия снимала квартиру уже второй год.
***
Всё началось задолго до этого звонка. Когда Юле было пять, Маргарита Ивановна, бабушка, души в ней не чаяла. Малышка с русыми косичками помогала по хозяйству: вытирала пыль с полок, поливала фиалки на подоконнике, раскатывала тесто маленькой скалочкой.
— Ты мой лучик, — говорила бабушка, целуя её в макушку. — Вот вырастешь, будешь самой красивой и умной.
Вскоре отец Юли, Сергей, развёлся с её матерью и женился на Ларисе — строгой женщине с поджатыми губами. А через год в семье появился Владислав. Владик. Наследник, продолжатель рода, долгожданный внук.
Юля помнила тот день, когда впервые почувствовала перемену. Ей было восемь. Они с отцом приехали к бабушке на выходные. Маргарита Ивановна суетилась вокруг двухлетнего Владика, умилялась каждому его движению.
— Юленька, держи, — бабушка сунула ей в руку смятую сторублёвку. — Купишь себе мороженое.
А Владику в это время вручала новенькую радиоуправляемую машинку за три тысячи.
— Посмотри, какой он сообразительный! — восклицала Маргарита Ивановна. — В два года уже понимает, как кнопки нажимать!
На семейных праздниках взрослые шептались за столом, поглядывая на детей. «У мальчика больше перспектив», «Владик далеко пойдёт», «С такими способностями…» Юля сидела тихо, ковыряла вилкой салат и чувствовала себя лишней на этом празднике жизни.
С годами разница только усиливалась. Когда Юля поступила в университет на бюджет, бабушка сухо поздравила по телефону. Когда Владик перешёл в пятый класс гимназии — устроила семейный ужин с тортом.
***
В университете Юля жила в общежитии. Четыре человека в комнате, общая кухня на этаж, душ по расписанию. Отец изредка переводил деньги — «на самое необходимое». Бабушка не интересовалась вовсе.
Однажды январским вечером, возвращаясь в промёрзшее общежитие после подработки в кафе, Юля открыла социальные сети. На экране телефона высветилась фотография: Маргарита Ивановна и пятнадцатилетний Владик за праздничным столом. Цветы, подарки, сияющие лица. «Мой золотой внучок!» — гласила подпись.
Юля стояла на остановке, снег залетал под капюшон старой куртки. В тот момент что-то в ней окончательно сломалось. Обида, которую она годами пыталась задушить, объяснить, оправдать, превратилась в холодное, твёрдое чувство несправедливости.
— Почему? — спросила она у пустой заснеженной улицы. — За что?
Ответа не было. Только ветер швырял в лицо колючие снежинки.
В общежитии соседки уже спали. Юля тихо прошла к своей кровати, не включая свет. Села, не раздеваясь. На тумбочке лежали учебники, конспекты. Завтра экзамен, надо готовиться. Она открыла тетрадь, но буквы расплывались перед глазами.
***
На свой двадцать четвёртый день рождения Юля получила от друзей недорогие, но милые подарки: кружку с котиками, блокнот, пару серёжек. Мама, с которой она жила после развода родителей, подарила скромное серебряное колечко.
— Прости, доченька, — сказала она, обнимая. — Вот получу премию, куплю тебе что-нибудь получше.
— Мам, не надо, — Юля искренне улыбнулась. — Мне и так хорошо.
От бабушки пришёл конверт. Внутри — пять тысяч рублей и открытка с дежурными пожеланиями.
Через два месяца Владику исполнилось восемнадцать. Юля узнала о празднике случайно — отец разговаривал с Ларисой по телефону, не заметив, что дочь зашла забрать документы.
— Да, ресторан забронирован… Нет, Маргарита Ивановна сказала, что сама оплатит… Главный подарок будет сюрпризом…
Какой именно сюрприз, Юля узнала неделю спустя из разговора отца с его приятелем.
— Представляешь, мать Владику квартиру подарила! — Сергей Николаевич не скрывал гордости. — Двухкомнатную, в центре. Говорит, пусть у внука будет своё жильё.
Юля стояла за дверью кабинета, прижимая к груди папку с документами, которые пришла забрать. В ушах шумело. Квартира. Двухкомнатная. В центре.
Она вспомнила свою съёмную однушку на окраине. Облупившиеся стены, текущий кран, соседей за стенкой. Вспомнила, как питалась дошираком в общежитии, как донашивала старые джинсы, как считала каждую копейку.
— А Юлька? — спросил приятель отца. — Ей что досталось?
— Да она же девка, — отмахнулся Сергей Николаевич. — Замуж выйдет, муж обеспечит.
***
Звонок раздался в субботу утром. Юля готовила завтрак — яичницу из двух яиц и чай. Экономила, как всегда.
— Юля, это бабушка, — голос Маргариты Ивановны звучал раздражённо. — Представляешь, Анка, сестра моя, опять за своё! Говорит, что я неправильно воспитываю Владика, балую его! Да как она смеет!
Юля молчала, помешивая яичницу на сковородке.
— Ты слушаешь? — возмутилась бабушка.
— Слушаю.
— Вот всегда она такая была, завистливая. У самой-то детей нет, вот и лезет с советами. А я Владюше всё лучшее отдаю, он же мальчик, ему в жизни пробиваться надо!
— Ага, — механически ответила Юля.
— Ладно, что с ней говорить, старая дура. Вот состарюсь, немощная стану — ты за мной ухаживать будешь. Владик-то занятой человек будет, у него карьера, семья…
Что-то внутри Юли оборвалось. Словно натянутая струна лопнула.
— А я что, не человек? — тихо спросила она.
— Что ты говоришь? Конечно, человек. Но ты же девочка, тебе положено за старшими ухаживать.
— Положено? — Юля выключила плиту. — Мне положено?
— Ну да. Это женская обязанность.
Воспоминания нахлынули волной. Пятитысячный конверт на день рождения. Квартира для Владика. «Купишь себе мороженое». Дорогие подарки для любимого внука. Промёрзшее общежитие. Дешёвая лапша. Донашиваемые вещи.
— Знаешь что, бабушка, — голос Юли звучал спокойно и холодно. — Пусть за тобой смотрит тот, кому ты квартиру подарила.
***
После этих слов Юля нажала отбой. Руки не дрожали. Внутри было пусто и спокойно.
Через полчаса позвонил отец.
— Ты что себе позволяешь?! — заорал он в трубку. — Как ты смеешь так разговаривать с бабушкой?!
— Нормально разговариваю.
— Она тебя растила, заботилась!
— Когда? — спросила Юля. — Когда она обо мне заботилась, пап?
— Не смей так говорить! Немедленно позвони и извинись!
— Нет.
— Что значит «нет»?!
— То и значит. Не буду извиняться за правду.
Отец продолжал кричать, но Юля уже не слушала. Положила телефон на стол, села у окна. За стеклом падал снег — крупными, мягкими хлопьями.
Вечером она вышла в магазин. Шла по заснеженным улицам, в руках пакет с продуктами. Простые продукты для простого ужина в простой съёмной квартире. Но впервые за много лет Юля чувствовала себя свободной.
Больше не надо улыбаться через силу. Не надо делать вид, что всё в порядке. Не надо заслуживать любовь, которой никогда не было.
Дома она поставила чайник, нарезала хлеб, достала сыр. Обычный ужин одинокого человека. Но в этом одиночестве была своя прелесть — никто не ждал от неё благодарности за крохи внимания, никто не требовал быть «хорошей девочкой».
Юля села за стол, подперла подбородок рукой. В окне отражалась девушка с усталым, но спокойным лицом. Двадцать четыре года. Вся жизнь впереди. Своя жизнь.
***
Прошло полгода. Юля сменила работу — устроилась в небольшую, но перспективную компанию. Зарплата выросла, появилась возможность откладывать деньги. Она по-прежнему жила в той же съёмной квартире, но теперь это был её выбор, а не вынужденная необходимость.
С отцом они почти не общались. Он пару раз пытался позвонить, требовал «одуматься», «прекратить дурить». Юля спокойно отвечала, что у неё всё хорошо, и заканчивала разговор.
Бабушка больше не звонила. От знакомых Юля слышала, что Маргарита Ивановна теперь всем рассказывает о неблагодарной внучке, которая «отвернулась от семьи». Пусть рассказывает.
Иногда, редко, Юля думала о Владике. Он ни в чём не виноват. Просто ему повезло родиться мальчиком в семье, где это имело значение. У него есть квартира, машина, подаренная отцом, и безграничная любовь бабушки. Юля не желала ему зла. Просто их пути разошлись.
Зимним вечером, почти через год после того разговора, Юля сидела у окна с большой кружкой чая. За стеклом шумел город — машины, люди, жизнь. На столе лежал договор — она наконец-то накопила на первый взнос за собственную квартиру. Маленькую студию на окраине, но свою.
Телефон завибрировал. Незнакомый номер.
— Юля? — голос был старческий, дрожащий. — Это тётя Аня, сестра твоей бабушки.
— Здравствуйте.
— Я звоню… Маргарита в больнице. Сердце. Владик в командировке, Серёжа с Ларисой на даче. Некому к ней съездить.
Юля помолчала. В груди шевельнулось что-то — не жалость, не злость. Просто усталость.
— Передайте ей, что я желаю ей выздоровления, — сказала она спокойно. — Но приехать не смогу.
— Понимаю, — неожиданно ответила тётя Аня. — Я всё понимаю, девочка. Она сама виновата. Просто подумала, вдруг ты…
— Нет. Простите.
Юля положила трубку. Постояла у окна, глядя на огни города. Где-то там, в одной из больниц, лежала женщина, которая когда-то называла её «лучиком». Но тот лучик давно погас.
Юля допила чай, взяла договор, начала внимательно перечитывать условия. Завтра надо идти в банк, оформлять ипотеку. Начинать новую жизнь. Свою собственную, где никто не будет решать, сколько она стоит и чего достойна.
За окном падал снег. Город жил своей жизнью. И Юля жила тоже — спокойно, размеренно, без оглядки на прошлое. В её глазах больше не было ни обиды, ни злости. Только твёрдая уверенность: чужие решения и подаренные квартиры не определяют судьбу. Каждый строит свою жизнь сам.
И она строила. День за днём, кирпичик за кирпичиком. Без помощи, без поддержки, но и без долгов благодарности за то, что ей никогда не доставалось.
